Б. Седов - Без Веры

Не передумать! Ольга поднялась из кресла… Не передумать! Она отправилась в ванную и долго стояла под душем… Не передумать! Заглянула в комнату к бабушке, пожелала спокойной ночи и пошла к себе… Не передумать!

К тому моменту, когда Ольга легла в постель, ее решение в корне изменить свое отношение к Денису Сельцову окрепло до каменной твердости.

Ольга подставила мне щеку для поцелуя, потом отступила на шаг и смерила меня равнодушным взглядом.

– Извини, Денис. Я хотела тебе позвонить, чтобы ты сегодня не приезжал, но у меня нет твоего телефона, ты так и не удосужился мне его дать. В общем, я не смогу поехать к тебе. У меня появилось неотложное дело, я должна сейчас встретиться с одним человеком. Вот так. Не сердись. Будет желание, звони мне на работу. Телефон ты знаешь. Ну все, пока, – Ольга ткнулась губами мне в подбородок, резко развернулась и быстро пошла по неубранному слякотному тротуару.

Я проводил ее растерянным взглядом, подумал: «Если бы ты очень хотела предупредить меня, чтобы не приезжал, то узнать номер моего сотового можно было бы без проблем – просто зайти в канцелярию и посмотреть в договоре. Но только тебе, красавица, зачем-то потребовалось, чтобы я сегодня впустую прокатился сюда. Вот только совсем не пойму, зачем. Вообще ничего не пойму».

Все, что сейчас произошло возле входа в приемный покой «Эскулапа», заняло не больше минуты, и можно было смело, не кривя душой сказать, что я был попросту ошарашен. Неожиданным точным ударом Ольга ухитрилась отправить меня в нокдаун.

Сама того не разумея? Или все это было задумано специально? А пес его знает!

Я удивленно пожал плечами, состроил на лице надменную ухмылку и пошел к своему «мерседесу».

У первого более-менее приличного кафе я остановился и долго сидел в уютной полутьме пустого зала, пил кофе, слушал хорошую музыку и пытался сообразить, что случилось и почему Ольга резко охладела ко мне. Вчера она была готова рассыпаться в прах у моих ног, а сегодня всем своим видом показывала, что я ей на хрен не нужен. Единственное заключение, к которому я пришел в результате долгих раздумий, было то, что Ольга – все-таки ментовская сука, что всю последнюю неделю терлась возле меня, надеясь раскрутить на какую-то информацию. Но вчера вечером ее хозяева вдруг пришли к выводу, что этой информации с меня надоить можно не больше, чем с козла молока. И потеряли ко мне интерес, дали Ольге отбой.

«Если все, действительно, так, то оно даже и к лучшему, – подумал я и расплатился за кофе. – Возможно, сама судьба уберегла меня от огромных головняков».

Несмотря на то, что я упорно пытался убедить себя в том, что ничего не потерял, на душе скребли кошки. Эта красавица весь вечер не выходила у меня из головы. Я сам себе удивлялся: оказывается, за прошедшую неделю то чувство сильной привязанности – я никогда не сказал бы «любви», – которое я четыре года назад испытывал к Ольге, вновь выползет наружу из каких-то потаенных уголков подсознания и возьмется за меня с куда большей силой, чем это было когда-то в больничке Гааза. И вот ведь выползло и принялось коматозить меня по полной программе.

Я отрешенно бродил по квартире и занимался самоистязанием, предаваясь воспоминаниям о том, как мне хорошо было с Ольгой четыре года назад. Как мне хорошо было с ней эту неделю в «Эскулапе». Все, за что я ни брался, валилось из рук. Вставил в магнитофон еще не смотренную кассету с культовым боевичком – меня хватило только на десять минут. Набрал в ванну воду и выпустил. Попробовал дозвониться до Михи Ворсистого, пригласить его в гости, но по домашнему телефону никто не отвечал, а трубка оказалась отключенной. То же и у Комаля. То же и у Гроба. Хотел вызвать к себе Вику – ту, что накануне больницы перегладила мне все рубашки, – уже набрал номер ее сутенера, но в последний момент передумал и бросил трубку. И, в конце концов, прибегнул к испытанному способу снятия депресняка – накинул пальто, добежал до ближайшего магазина и купил там бутылку «Смирновской».

Как я ложился спать, совершенно не помню. Зато отлично помню, как проснулся в половине седьмого утра. С головой, больше похожей на мешок с песком, с выхлопом изо рта, которым, как дихлофосом, можно было травить клопов, и с жаждой, которая не снилась и путнику, пешком пересекшему Калахари. Я заставил себя выбраться из постели и переместился в ванну, где в горячей воде часа три выпаривал из себя остаточный алкоголь. Потом оделся и отправился в знакомое кафе. А после кафе до темноты гулял по парку Победы, кушал мороженое, пил кока-колу и похотливо глазел на проходивших навстречу мне телок. Одним словом, отдыхал, культурнее некуда. И, что самое главное, исколовшие мне вчера всю душу думки об Ольге сегодня утратили свою остроту. Помогла ли мне в этом водка, или я просто наконец сумел взять себя в руки, я не знаю. Но факт остается фактом – домой с прогулки по парку я вернулся совершенно другим человеком, нежели сутки назад. Быстро приготовил незамысловатый обед, с удовольствием досмотрел боевик, который вчера бросил уже через десять минут. Наполнил ванну и погрузился в нее часа эдак на два. Грелся в горячей воде, читал детектив Патриции Хайсмит и поражался: как я мог так расклеиться из-за какой-то там Ольги, медсестры и ментовской стукачки. Было бы из-за кого! А таких, как она, в Питере можно собирать горстями. Главное, не лениться.