Б. Седов - Каратель

– Возможно, – сказал полковник Кондратьев Крабу, – меня сейчас убьют. – Краб вскинул на него непонимающие глаза. – Возможно, Борис, меня сейчас застрелят, но ты не должен ни во что вмешиваться.

– Не понял, Евгений Дмитрич, – озадаченно произнес Краб.

– Это приказ, Краб, – сказал Кондратьев.

– Я не понял, Евгений Дмитрич.

– Если бы мне было столько лет, сколько тебе, то я бы, наверно, тоже не понял, – ответил Кондратьев и широко улыбнулся. Краб напрягся. Осознал, что полковник говорит совершенно серьезно и происходит нечто странное.

– Да в чем дело, Евгений Дмитрич? – очень серьезно спросил Краб. Председатель вылез из машины, снял пиджак и бросил его на переднее сиденье. Потом нагнулся и сказал:

– Дело в том, что нужно отвечать за ошибки… всегда приходится отвечать за ошибки, Боря.

Кондратьев повернулся и пошел к Таранову. На ходу он расслабил узел галстука и подкатал рукава сорочки. Он шел легко и свободно… легко… и свободно.

Ощущение чужого взгляда было очень сильным. Обычно это ощущение предупреждало об опасности. Но сейчас опасности не было – Таранов понимал это шестым чувством. Иван оглянулся. И увидел Председателя. Председатель шел не спеша – руки в карманах. На лице – улыбка, но в глазах… в глазах нечто, что трудно объяснить. Рука Ивана сжала палку. Палка была грубоватой, увесистой, с массивной изогнутой рукоятью. Ударом такой «биты» можно без труда проломить череп.

Не дойдя метров пять, Председатель остановился, вытащил руки из карманов. Показал Ивану – пустые… Глаза смотрели в глаза… рука Таранова сжимала палку.

По газону бежала собачка. Она остановилась вдруг, оскалилась и зарычала на Таранова.

– Ну здравствуй, Иван Сергеич, – произнес Председатель. Несколько секунд каратель молчал, потом разлепил губы:

– Здравствуй… выследили все-таки?

– Я пришел один. Нужно поговорить, Иван.

– Пойдем, – сказал Таранов и указал на дверь подъезда.

Они сидели напротив друг друга в кухне бабы Вериной хрущобы. Разговор не клеился… разговор был почти невозможен! Кондратьев задал пару формальных вопросов, Иван дал пару формальных ответов… Председатель собрался еще что-то сказать, но каратель опередил:

– Зачем убили Светлану?

Председатель вскинул глаза – темные, глубокие.

– Ты что? – сказал он. – Ты что?

Таранов опустил руку в карман сорочки и вытащил пулю, поставил ее на стол. Очень высокая остроконечная пуля спецпатрона СП-5 стояла на грязноватой клеенке как монумент… как маленький памятник… пакостный, сволочной памятник убийству.

Полковник Кондратьев смотрел молча, долго, не мигая. Таранов сосредоточенно курил, сквозняк нес дым над клеенкой и над пулей, пробившей горло Светланы.

– Я не знал, – сказал Кондратьев.

– Да… ты не знал. Конечно, ты ничего не знал.

– Ты веришь мне, Иван?

– А что это меняет?

– Собственно… собственно, ничего.

– Вот видишь… Зачем ты искал меня, Председатель?

– Я хотел поговорить. Но теперь, пожалуй, не о чем, – сказал Председатель и замолчал. Через несколько секунд он спросил: – Где она похоронена?

Таранов затушил сигарету и посмотрел в глаза Председателю:

– Скорее всего, она до сих пор в морге.

– А что же ты… – вскинулся полковник, но осекся, сообразил, что спорол ерунду, что – попытайся Иван заняться похоронами Светланы – он тут же был бы арестован.

– Извини, – сказал полковник, – извини… хочешь, я займусь похоронами?

Прошло четыре дня… Председатель вернулся из Санкт-Петербурга и положил перед Иваном Свидетельство о смерти с отметкой о захоронении.

– Спасибо, – сказал Таранов.

– Брось, – ответил Кондратьев. – На кладбище тебе, Иван, нельзя сейчас, засада там…

– Я знаю.

Иван открыл дверцу холодильника, вытащил бутылку водки.

– Давай помянем, Председатель. Выпили, помолчали.

– Что собираешься делать, Иван Сергеич? – спросил Кондратьев.

– Ты разговаривал с Лидером?

– Да.

– И что?

– Ты был прав. Он темнит, но я приватно потолковал с людьми. В день убийства Светланы Лидер в Питере отсутствовал… и Ирина тоже.

– Амазонка? – удивился Таранов.

– Она самая, – кивнул Кондратьев.

– Это невозможно, – сказал Иван. Кондратьев пожал плечами, налил водки.

– Что ты собираешься делать дальше, Иван Сергеич?

– А ты не догадываешься, Евгений Дмитрич?

– Догадываюсь.

Бывший контрразведчик и бывший диверсант выпили.

– Может, передумаешь? – спросил Кондратьев. Таранов усмехнулся. Кондратьев повертел в руках стопку, сказал: – Ну что ж, уговаривать не буду. Поступай, как знаешь. Тем более что Лидер уже давно сошел с резьбы.