Б. Седов - Каратель

Секунд через пятнадцать стало ясно, что – да – сигнал усиливается. Шнобель пустил двигатель, и «восьмерка» медленно покатила в сторону Анциферова. Сигнал «бипера» становился все громче, а спустя пару минут «восьмерку» обогнала вишневая «четверка». Ехать за ней можно было и без «бипера» – на сухой грунтовке машина оставляла мощный пылевой шлейф… Танцор отпустил объект вперед метров на триста и продолжил преследование, ориентируясь по согласованным «показаниям» пыли и «бипера».

Все три машины, поддерживая постоянную радиосвязь, шли за объектом четко, как индеец по следу зверя… Не доезжая до Анциферова, объект свернул в сторону, и Лидер похвалил себя за предусмотрительность: не зря он ввел двадцатипятикилометровый радиус. Если бы объект ждали в Анциферово, то дождались бы «от члена ушки»… так-то вот.

Проехали маленькую деревушку с церковью на горе. Лидер заглянул в карту и уверенно сказал:

– Он едет на озеро Городно.

Лавров выехал на берег озера. По воде бежала рябь от легкого ветерка и солнце, отражаясь, дробилось на тысячи осколков. Валентин заглушил двигатель и вышел из машины. Было очень тихо, только кроны сосен шумели негромко. Валентин сел на траву, закурил и прикрыл глаза… он чувствовал себя очень усталым. Три последних месяца он провел в Чечне. Жене он сказал, что отправляют в командировку, но это была ложь – сам захотел. Коллеги с любопытством спрашивали: зачем вам это, Валентин Петрович? А он отвечал, усмехаясь: детство в жопе заиграло, романтики захотелось… Коллеги разводили руками, а ведь Лавров говорил правду: его вдруг потянуло на войну. Он пытался убедить себя, что это глупо, что – действительно – «детство в жопе»… Разве мало ты видишь страданий, смертей и крови здесь, товарищ хирург?

Он уговаривал себя, но его уже тянуло туда, где ад каждый день. Он был не просто полевой хирург – он был еще и офицер спецназа ГРУ. В составе группы «Африка» провел на черном континенте почти три года.

Десять лет назад Айболит снял форму… но война не отпускала. Она часто снилась по ночам. Там, во сне, все было настоящее… Поэтому он поехал в Чечню.

Айболит сидел на берегу сияющего озера и вспоминал молодого старшего лейтенанта-десантника, которого не смог спасти. И чеченского мальчишку, который бросил гранату в этого старлея и сам был посечен осколками… он оперировал мальчика, а в госпиталь ввалились пьяные десантники и стали требовать, чтобы он отдал им пацана… Он вспоминал, как собственноручно запаивал крышку цинкового ящика с телом своего коллеги – хирурга из Пскова. Он работал огромным, как колун, паяльником, и брусок припоя таял на глазах… Три месяца, наполненные ежедневной шестнадцатичасовой работой, прошли, как три дня. Тяжелый транспортный борт, оставляя смрадный серый выхлоп, поднял майора Лаврова над бетоном аэропорта Ханкала и понес на север… внизу остался обглоданный войной Грозный. Уже через пять часов он вошел в один из московских ресторанов, заказал водки… выпил… закурил… посмотрел по сторонам, услышал обрывок чужого разговора за соседним столиком: «Ну какой он крутняк?! Ни х…я он не крутняк… он курит „Честер“ – говно! Ездит на старой аудюхе – отстой!»

И тогда ему стало страшно. Он понял вдруг, что все то, чем он жил и продолжает жить, все то, за что идут под пули молодые ребята ТАМ – никому не нужно ЗДЕСЬ. Потому что – ОТСТОЙ… не крутняк… И – ТАК ТУСОВАТЬСЯ НЕКРУТО!.. «А я тебе говорю, что он сейчас конкретно поднимется. Он Дуремару понравился. Отсосал Дуремару в „Голубой скорлупе“, и Дуремар пригласил его позировать для „Устрицы“. Нучто – отстой?» – «Этот лох Дуремара снял? Для „Устрицы“ будет позировать? Эта three-way girl [7]– для «Устрицы»?! Это круто, это втыкает… слушай, а может, он и нас подтянет?»

Лаврова затопило волной отвращения и ненависти. Он не допил водку и вышел вон… Ну что, майор, легче тебе стало после Чечни?

Айболит открыл глаза – озеро сверкало. Он поднялся, затушил окурок и сел в машину. Надо ехать, Таран ждет.

На последнем километре объект потеряли – дорога, ведущая к озеру, раздваивалась, и определить, по которой поехал Лавров, было невозможно. А пыли на лесной дороге не было.

Один экипаж направился налево, другой – направо. Через несколько минут «правый» экипаж доложил: есть объект. Близко подъезжать не стали – отогнали машины в сторону, на лужайку, закрытую густым ельником. Сквозь оптику двадцатикратного бинокля Танцор внимательно и долго изучал хутор: два дома, хозяйственные постройки, поленницы и банька на самом берегу, у воды. На крыльце дома сидели пожилой дядька и Лавров, о чем-то говорили. Рядом стояла, сложив руки на животе, пожилая женщина, сидела собака, разгуливали куры. И – никаких признаков присутствия Пивовара.