Дмитрий Стародубцев - Сильвин из Сильфона

Сегодня по местному телеканалу детей показывали редко, но прямая трансляция праздничных мероприятий, посвященных Дню Города, которую включил Сильвин, подразумевала множество общих планов — когда глаза взрослых видны только издалека и мельком. Поэтому Сильвин долгое время сохранял самообладание, по крайней мере до тех пор, пока прозорливая телекамера не стала выхватывать отдельные лица, пытаясь при помощи простодушных человеческих эмоций передать интонации праздника с самой выгодной стороны.

Веселый кортеж уже гремел по главной улице города. Съемки велись с камер, установленных стационарно, из специально оборудованных автомобилей, сопровождающих шествие, а также с вертолета, который кружил над городом. Еще немного — и торжественная колонна достигнет площади Согласия, где накануне все подготовили к митингу и последующему концерту; оборудовали крытую сцену для выступлений, построили трибуны для почетных граждан, огородили турникетами пространство, напоминающее загон, для рядовых горожан и самое дорогое удовольствие — установили гигантский монитор, как на стадионе.

Невидимому режиссеру наскучило сопровождать шествие, и репортаж переместился на площадь, мощеную еще два века назад брусчаткой, где в ожидании редкого зрелища кипела нетерпением возбужденная масса и где импровизированные трибуны давно уже заполнились VIP-зрителями. Трепетали на ветру ликующие флаги, колыхались растяжки с лозунгами, рвались к небу щедрые грозди цветных воздушных шаров.

Камера пренебрежительно прошлась по головам рядовых сильфонцев и скользнула к охраняемым трибунам, где с почтением задержалась на депутатах городского собрания и отдельных важных персонах. Сильвин что-то почувствовал, насторожился и, действительно, увидел на самых привилегированных местах громоздкого и вальяжного Иисуса, то есть Мистификатора, в окружении подтянутых и декоративно улыбчивых приближенных. Массивный Мистификатор внешне сиял, белоснежно и восхитительно, смотрел дымчато-пряно, с волнующей ноткой притягательности, но внутренне был напружинен до отказа. Казалось, отпусти рычаг — и он тут же подскочит выше небоскреба. Сильвин с появившейся в один миг аритмией в сердце вспомнил, как вчера едва не захлебнулся в его безобразной сути.

По левую от Мистификатора руку сидел инкрустированный многочисленными регалиями генерал, известный по нескольким победоносным блицкригам, а по правую — альтернативный кандидат в мэры Сильфона, обаятельнейший столичный франт или как его нарек Сильвин, Артист. Впрочем, он и по профессии был артистом, весьма популярным. Артист, с драматической морщинкой на лбу, с терпким душещипательным взглядом, блистал своим легендарным великолепием и демократичным простодушием. Каждое его движение, жест, поза, выражение лица были отполированы до зеркального блеска годами безупречной хорошо оплаченной игры и всем до боли знакомы.

За спиной столичного корифея, в обрамлении сдержанных качков с безмозглыми взглядами, мелькнула скромная Мармеладка. Сильвин сглотнул подкативший к горлу горький ком и поспешил сунуть под язык нитроглицерин. Сегодня утром ему позвонил сам Мистификатор и в изысканных выражениях попросил одолжить девушку на несколько часов: Нам всем так будет спокойнее! Сильвин сразу понял, что опытный мафиози по привычке решил подстраховаться. Ведь пока Мармеладка с ним, Сильвин, даже если очень захочет, не сможет помешать осуществлению его коварного плана.

Камера телеоператора, не сдержав любопытства, вновь наехала крупным планом на лицо Мистификатора. Пожалуй, самая известная, не считая Старикашки, личность в городе, самая таинственная и самая грозная, она всегда вызывала острейший интерес публики. Газеты о Мистификаторе почти не писали, разве что нейтрально упоминали, а если кто-то и говорил о нем в телепередаче, то весьма нерешительно, скованным языком. Впрочем, смекалистые горожане и без масс-медиа прекрасно знали, кто он таков, и относились к нему со страхом и глубоким уважением.

В этот момент Мистификатор, не снимая с губ накрахмаленной улыбки, наклонился к Артисту и заговорил с ним.

Мистификатор. Посмотри вокруг, видишь эту площадь? А ведь здесь собралось как минимум полгорода. Все это, мой друг, твоя будущая паства! Видишь, как они выглядывают из-за спин и поднимаются на цыпочки, чтобы разглядеть тебя, своего будущего поводыря?

Артист. Я тебя умоляю! Это не паства, а паршивое стадо овец! Из каких бабушкиных сундуков они достали это ужасное тряпье, в которое нарядились? Я бы для начала весь этот паноптикум, прежде чем иметь с ними дело, хорошенько продезинфицировал.