Дмитрий Стародубцев - Сильвин из Сильфона

Странники, окруженные вниманием и уважением, жили настоящей, полноценной жизнью: освобожденные от налогов, с гигантскими пенсиями по старости или нетрудоспособности, с громадными банковскими счетами, изобилием рабочих мест на любой вкус, в окружении расторопных слуг и добросердечных сиделок. Для них функционировала огромная сеть специальных бесплатных ресторанов, где в меню, помимо всего прочего, всегда было два десятка разновидностей лукума. По сути, нужно было родиться с изъяном или, по крайней мере, волей случая оказаться недееспособным, чтобы стать одним из самых достойных сынов отечества. Многие здоровые и красивые девушки, напоминающие Золушку, Алису в стране чудес или Мармеладку, только и мечтали, чтобы выйти замуж за одного из странников и таким образом приобщиться к привилегированному классу.

В конце концов получилось так, что общество нормальных людей тяжелым трудом на заводах и в полях обслуживало касту неполноценных. В этом, наверное, была зеркальная несправедливость, но вдохновленный своей игрой Сильвин этого не замечал и вскоре возвысил странников в ранг жрецов, фараонов, а окончательно увлекшись, всенародным плебисцитом избрал себя, как самого убогого из всех убогих, бессменным правителем всех граждан потолка, с самыми неограниченными полномочиями.

Дни стали пролетать незаметно, боль отступала перед неудержимым натиском дерзких фантазий. Сильвин по-прежнему слышал любое слово, произнесенное в квартире, слышал так хорошо, будто всë транслировалось через громкоговоритель. Это сильно отвлекало его от построения целостной картины воображаемого мира на потолке, тем более что реалии земного мира, со всеми его отвратительными подробностями, его нисколько не интересовали. Но со временем он научился не слушать, наглухо замыкаться в себе, полностью отдаваться сумасшедшему воображению, погружаясь в некий творческий транс. Да и некогда было — столько указов нужно подписать за день, столько пламенных речей произнести в прямом эфире! А сколько усилий требовалось приложить, чтобы осуществить новый сверхгигантский проект — организацию межпланетной телерадиокорпорации глухих и слепых.

За несколько часов до Нового года пахнуло не предстоящим торжеством, к чему Сильвин привык с детства, не елкой, не салатами и мандаринами, а лишь вечно сырым половичком из прихожей. В квартире Германа было сумрачно, пусто и тихо, только журчал, благодаря неисправному сливному бочку, настырный ручеек в туалете. Сильвин было решил, что ему придется праздновать в одиночестве, лежать в своей черной комнате на про-давленном диване и гипнотизировать глазом и пустой глазницей потолок — и, возможно, это даже к лучшему — он сможет выступить перед нацией с поздравительной речью, а потом принять участие в карнавальном шествии, но вдруг в квартиру ворвалась хлесткая коньячная волна: явился слегка раздраженный диктатор Герман с лихой компанией соратников. С ними были и безмерно надушенные девушки; драгоценные ароматы — фруктовые, цветочные, солнечно-небесно-морские, переливающиеся всеми оттенками чувственной радуги — тугими струями просочились в комнату и повисли эфирным облаком, бесцеремонно отгородив Сильвина от потолка. Далее он различил в какофонии возбужденных голосов капризное щебетание Мармеладки, и его поры мгновенно выделили испарину, теперь он не пропускал ни единого слова…

Видимо, они принесли кушанья с собой, через десять минут в комнате Германа был накрыт стол, все уселись и сразу наполнили сосуды. И Сильвин услышал:

Мармеладка. Герман, золотце, разве ты не пригласишь своего родственника?

Герман. Ему не положено сидеть за одним столом с настоящими мужчинами. Андестенд? А потом, с его дремучей рожей, он нам весь аппетит испортит.

Мармеладка. Странно, неужели в этот день вы оставите несчастного инвалида без внимания? Разве он виноват, что так все получилось?

Герман. Это не твоего ума дело, дура узкоглазая. Скажи спасибо, что тебя взяли.

Мармеладка. Тогда можно я хотя бы отнесу ему что-нибудь поесть?

Герман. Валяй, только ветчину не трогай — обойдется. Впрочем, я сегодня добрый — тащите его сюда.

Через минуту упирающегося Сильвина приволокли за стол и посадили рядом с Мармеладкой, напротив хозяина квартиры. В комнате прыгал вприсядку телевизор, дорогая водка низвергалась Ниагарским водопадом, в окно заглядывали озорные вспышки петард. Коптили сувенирные свечи, еловые ветки в вазе распространяли над столом дивное благоухание зимнего леса, оттеснив в углы приторный дурман дорогих духов. Сильвина от волнения била дрожь, он дико стеснялся, хотя и почувствовал сумасшедший всепоглощающий голод. Рот мгновенно наполнился едкой слюной, ее было так много, что он едва ей не захлебнулся. На секунду ему показалось, что здесь, за этим столом находится центр праздничного мира.