Александр Бушков - Пиранья против воров — 2

– Очень похоже, – кивнул Лаврик.

Один снаряд в давние времена попал прямехонько в широкие двери, оставив рваный проем, еще парочка угодила в крышу, так что она наполовину обрушилась. Проломы выглядели не менее старыми, чем сам дацан, давным-давно заброшенный буддийский храм. Вне всякого сомнения, артиллерией здесь баловались лет восемьдесят назад, когда и тихую обитель затронули порожденные революцией жизненные пертурбации, – насколько помнил Мазур, сюда в свое время завернули отряды барона Унгерна, последнего авантюриста великой степи, славного настоящим размахом. Должно быть, здесь он с красными и собачился. Конечно, у кого именно были пушки, а кто оборонялся в дацане, сейчас сказать решительно невозможно по причине скудости исторических знаний. Может быть, и не Унгерн – тут в разное время гуляли еще китайские генералы-сепаратисты, цирики Сухэ-Батора, партизаны красные и белые, вообще непонятно кто – но все поголовно полагали артиллерию единственным средством убеждения…

– Стоп! – тихонько произнес Лаврик.

– А?

– Что-то там внутри шевельнулось, во-он в том окне…

– Ну, посмотрим… – щурясь, сказал Мазур.

– Ты – с той стороны…

– Ага…

Они рассредоточились, двинулись с разных сторон к унылым развалинам грязно-серого цвета – и вдруг залегли, не сговариваясь. Впереди захрустел щебень, в проеме бывшего входа показалась рослая фигура в грязном камуфляже – простоволосый, явственно пошатывавшийся мужчина. Что-то с ним было не в порядке – он шел к ручейку, качаясь, останавливаясь, припадая на правую ногу, то ли пьяный, то ли больной, то ли…

«Да нет, пожалуй что раненый, – подумал смотревший в бинокль Мазур. – Точно…»

Теперь он видел, что рваная пятнистая куртка надета на голое тело, а под ней торс обмотан какой-то грязно-белой тряпкой с многочисленными бурыми пятнами. И правая рука тоже. Человек – лет тридцати с чем-нибудь, славянин, заросший густой щетиной, – плелся к ручейку, морщась и кривя лицо, зажав в горсти мятую железную кружку. Опустился на колени у воды, зачерпнул, выпил залпом, еще одну…

Лаврик сделал многозначительный жест. Мазур кивнул и, привычно используя любые естественные укрытия, стал пробираться к дацану так, чтобы оказаться там раньше неведомого аборигена. Он видел, что Лаврик тоже двинулся вперед – бесшумно, целеустремленно.

Оказавшись возле высокого узенького окна, Мазур прислушался. Изнутри не доносилось ни единого звука. Тянуло прелью, пылью, нежилой, необитаемой разрухой.

Осторожно заглянул внутрь. На стене сохранился кусочек росписи – краски яркие, сочные, но понять, что там было изображено, уже решительно невозможно: какие-то широкие разноцветные линии, уголок затейливого узора… Внутри – ни перегородок, ни стен, одно большое помещение, в коем десятки лет хозяйничали атмосферические осадки, ветры и окрестное зверье. Пол покрыт сплошным слоем непонятной дряни, в уголке, под сохранившимся фрагментом крыши, подкладкой вверх лежит фуфайка защитного цвета, рядом – автомат, мятая пачка сигарет, вскрытая консервная банка с нетронутым содержимым…

Высмотрев все, что требовалось, Мазур одним бесшумным рывком перемахнул внутрь, не потревожив многолетних геологических отложений, достиг дверного проема и прижался к стене.

Он уже не сомневался, что здесь обитает один-единственный житель – тот, что наливался сейчас у ручейка студеной водичкой.

Из другого окна внутрь бесшумно приземлился Лаврик, встал по другую сторону проема.

Дальнейшее было совсем просто – когда здешний обитатель вошел, пошатываясь, тихо и беспрестанно постанывая сквозь зубы, они с двух сторон аккуратненько взяли его в «коробочку». Задача оказалась даже проще, чем предполагалось, – он был вялый и покорный, как набитая ватой кукла, Мазур едва сграбастал его за здоровую левую и подсек, а он и повалился лицом вниз, испустив жалобный стон. От него остро тянуло гноящимися ранами, слабостью, полным психологическим надломом.

Лаврик следил за окнами-дверями. Мазур, не теряя даром времени, перевернул пленного лицом вверх, осмотрел внимательнее. Судя по исхудавшему, пышущему жаром лицу, незнакомца била лихорадка – рана крепенько загноилась, температурка соответствующая, вон, даже жрать не может, в глотку не лезет…

Судя по всему, его здорово зацепило то ли россыпью мелких осколков, либо, что гораздо более вероятно, – картечным дуплетом, крупной дробью. Незнакомец, такое впечатление, родился в рубашке – кости не задеты, внутренности тоже, но загноилось качественно, грязь попала, медикаментов не имелось, да еще перевязка сделана не стерильным бинтом, а собственным ношеным бельишком…