Давид Гроссман - Кто-то,с кем можно бежать

- Дашь две тысячи – продаст, - сказал другой голос, незнакомый, - как миленький, продаст, что скажешь, нет? Наверняка продаст!

Они прошли мимо двери и удалились по коридору.

Она подождала ещё немного, совершенно выжатая от ужаса. В нижнем ящике был замок. А что же. Поэтому он и не берёт блокнот с собой. Ему достаточно ключа. Тамар потянула ящик без всякой надежды. Потом с минуту смотрела, не веря своим глазам: первый раз в жизни, думала она, мне так повезло.

Блокнот был там, красный и толстый с исцарапанной обложкой, засаленной пальцами Песаха.

Сначала она ничего не понимала. Листы были заполнены столбцами и строками, сокращениями, именами и цифрами. Она повернула листы к окну, пытаясь уловить ещё немного света. Её взгляд бегал по строчкам, углы рта опускались: это было похоже на код, и она понимала, что у неё нет времени на его расшифровку. Закрыла блокнот. Зажмурилась. Собралась. Открыв глаза, обнаружила, что строки – это названия городов, а столбцы – даты выступлений. Столбцы и строки пересекались, образуя клетки. Кровь стучала у неё в висках, в шее, даже за глазами. Она поискала столбец с сегодняшним числом. Нашла. Дошла до строки "Тель-Авив". В клетке, где они пересекались, обнаружила своё имя. Таким образом, она расшифровала сокращения: П.Д. означало Площадь Дизенгофа, где она выступала утром. А С.Д. было Центром Сюзан Далаль. Блокнот дрожал в её руке. Она постаралась забыть обо всём, что находится за дверью. Обо всех, кто может войти в эту комнату. Только теперь она смогла по-настоящему понять смелость Шая, когда он отважился отсюда позвонить. Или глубину его отчаяния. Это было в десять часов вечера, родителей не было дома, и она чуть не упала в обморок, услышав его голос впервые за такой долгий срок. Он говорил сдавленным голосом, возбуждённо. Рассказывал про какую-то аварию, в которую он попал, трудно было понять его речь. Умолял, чтобы пришли его забрать, спасти, только не впутывая полицию, если приведут полицию, ему конец. Она тогда сидела на кухне, это было накануне контрольной по тригонометрии, и она не сразу поняла, что он говорит. Его голос был другим, совершенно изменились мелодия и ритм. Он был чужой. Он сказал, что это ужасное место, вроде тюрьмы, что все остальные здесь наполовину свободны, только у него пожизненное заключение, и, не переводя дыхания, попросил, чтобы она извинилась за него перед папой, и сказал, что драка была вызвана минутным помешательством, а босс здесь, сказал он, такой, что я полгода не мог решить, дьявол он или ангел, что-то смешанное, совершенно ненормальное...

И, пока он говорил, она услышала скрип двери позади него. Она дома на кухне услышала, а Шай здесь не слышал. Он сказал ещё несколько слов, потом замолчал, начал глубоко и часто дышать и забормотал "Нет, нет... нет...", после этого она услышала другой голос, нечеловеческий, будто рычание хищника в прыжке, что-то, поднимающееся из самых внутренностей, и тогда начались удары, один за другим, как мешок с песком об стену. Раз и ещё раз, и крик, и завывание, в первое мгновение показавшееся ей звериным.

Отсюда, из этой комнаты.

Только не думать об этом. Пролистала дальше. Проверить следующие дни. Искала строки, где было написано "Иерусалим". Потом в этих строках искала своё имя и его. Не находила, не находила. Сверху донёсся звон вилок и ложек. Там начали убирать. У неё есть ещё минута-полторы. Её палец бежал по дням. Остановился на ближайшем воскресенье. Только её имя было в строке Иерусалима. Шай был в Тверии. Палец пронёсся по всей строке. Упёрся в следующую пятницу. Её глаза расширились: его имя и её, одно возле другого. Шай будет выступать в месте, обозначенном П.М., а она направляется в С.П., оба выступления между десятью и одиннадцатью часами утра. Она закрыла блокнот и положила в ящик, минуту стояла, дрожа всем телом: через девять дней. Неделя и два дня. Он будет на площадке "Машбира", она – на Сионской площади. Расстояние в несколько сотен метров. Как ей устроить их встречу. Ей это в жизни не удастся. Она вытащит его отсюда через девять дней.

Сейчас уходи, кричали все её чувства. Не меньше пяти минут прошло с тех пор, как она вышла из столовой, и её тарелка осталась на столе, Песах может послать кого-то её искать. Но она ещё не всё сделала. Подбежала к двери, приоткрыла и выглянула. Коридор был пуст. Голая лампочка раскачивалась, рассыпая мутные жёлтые тени. Тамар тихо закрыла дверь и вернулась в комнату, к столу, к телефону. Её пальцы так дрожали, что она не смогла правильно набрать номер. Набрала ещё раз. Где-то зазвонил телефон. Только бы она была дома, умоляла Тамар изо всех сил, только бы она была дома.