Давид Гроссман - Кто-то,с кем можно бежать

По шоссе над ними проехал грузовик. Асаф испугался: нельзя, чтобы Шай добрался до шоссе. Его задавят. А если не задавят, он поймает попутку до города и там уж раздобудет свою дозу, и тогда все первые три дня отвыкания и все невероятные усилия пойдут насмарку. Могло быть и ещё хуже: как только Шай доберётся до города, его обнаружат те, кто его ищет. Асафа бросило в пот. Ему хотелось убить себя за то, что заснул и подвёл Тамар.

У лысой сосны на склоне стоял, согнувшись, Шай. Зелёные брызги изливались у него изо рта. Асаф побежал к нему. Подхватил его за секунду до падения. Его глаза уже закатились, но он все равно прошептал Асафу, чтобы не останавливал его сейчас, что он обязан добраться до шоссе. Даже предлагал Асафу деньги, взятку, если он расскажет ему, где Тамар спрятала дозу. Асаф просунул руку между ногами Шая и взвалил его себе на плечо, как раненого. Спустился с ним обратно в русло ручья и по насыпи скатился к пещере. За мгновение до того, как они вошли внутрь, Шай с силой сжал шею Асафа:

- Будь другом, если она спит, не говори ей, что я выходил, - взмолился он, - не говори ей, не говори ей.

Асаф заколебался, взвешивая. Его преданность Тамар против отчаянного желания Шая не огорчать её.

- О-кей, но это последний раз, что ты пытаешься бежать.

Шай пошевелил своими длинными пальцами, что, очевидно, означало "Да". Асаф уложил его на матрац. Расправил его длинные тонкие конечности, будто укладывал тряпичную куклу. Тамар услышала их движение рядом с собой и проснулась. Открыла глаза. С наслаждением потянулась, на минуту забывшись:

- Ой, как я выспалась... эй, ты почему стоишь?

Асаф молчал. Шай умоляюще смотрел на него. Асаф пожал плечами:

- Просто, захотелось немного выпрямиться.

Тамар улыбнулась ему сладкой утренней улыбкой. Шай благодарно моргнул ему со своего ложа. Проблеск живого, чистого чувства мелькнул в его мутных глазах, и Асаф улыбнулся ему в ответ. Тамар заметила, что они обменялись взглядами. Закрыла глаза и подумала, что всё ещё может наладиться.

Наступивший день был немного легче предыдущего. Шай меньше страдал, но всё ещё был вынужден часами искать свою дозу в матраце и в щелях пещеры. Он был уверен, что видел вчера недостающую дозу, в самом деле видел, только ему сейчас трудно вспомнить, где. Асаф и Тамар уже перестали отвечать на его снова и снова повторяющиеся вопросы. Они непрерывно массировали ему ноги, чтобы облегчить боль и усилить кровообращение. Каждый час заставляли его делать несколько глотков, иногда Асафу приходилось держать его силой, пока Тамар капала ему в рот из поилки для новорожденных, и тогда он был похож на большого болезненного птенца. Встретившись глазами с Асафом, она поняла, что он видит ту же картину, что и она, и, возможно, даже думает теми же словами, и почувствовала лёгкое потрясение, будто на миг заглянула в самую сущность Асафа, и сразу же удивлённо вспомнила, что она всегда о себе думала, о той недостающей её душе детали "Лего", которая должна соединить её с другим человеком, но, возможно, этот вопрос требует пересмотра, подумала она.

Внизу, в глубине русла, был маленький родник, тонкий, как ниточка. Она пошла туда, захватив с собой грязные простыни и одежду всех троих. Стоя на коленях и отстирывая в воде бельё, она думала, что с тех пор, как попала в общежитие Песаха, она почти никогда не была одна. Это была одна из самых трудных для неё проблем в общежитии, потому что всегда, с самого детства, ей было необходимо – как воздух для дыхания – уединение хотя бы на час или два в день. Сейчас она была в недоумении: ведь с той минуты, как появился Асаф, она, в сущности, может позволить себе такие маленькие "выходные", побродить по руслу, подышать в одиночестве, и все-таки, неизвестно почему, как будто именно сейчас у неё пропала эта глубокая потребность. Она выкупалась в роднике и встала после мытья, радостная, как ребёнок. "Друзья напоят и польют, как в знойный полдень, родничок... – весело напевала она, развешивая бельё для просушки на ветках кустов в укромном месте рядом с пещерой. - Как в знойный полдень, родничок, и счастлив наш цве..." – и сама вовремя остановилась, смеясь над собственной глупой патетикой, и прибавила ещё несколько резких и горьких слов, короче, заставила себя вернуться к действительности и напомнила себе кто против кого, но все эти несколько минут она стояла, уставясь на свой синий комбинезон, который слегка развевался рядом с футболкой Асафа.

Она заранее приготовила запасную одежду, но у Асафа другой одежды не было. Поэтому он надел часть из одежды, которую она принесла для Шая – то немногое, что на него налезло. Потом, когда и это испачкалось, он надел её большую и широкую футболку из тех, что она принесла специально, чтобы использовать здесь в качестве рабочей одежды; это ещё с той поры, когда она была толстой, сказала она ему, и он сказал, что в это трудно поверить, а она засмеялась, вот увидишь мои фотографии, я была, как слониха, и у него от радости сердце расширилось, потому что в этом "вот увидишь" была крупица будущего.