Андрей Ильин - Злые стволы

И еще десять вариантов изменения облика «объекта» с помощью щадящих методов — грима, накладок и тому подобных, не требующих использования скальпеля, ухищрений.

Один из вариантов очень походил на Горбушкина Петра Максимовича.

Все портреты были положены на стол генералу.

— Готовьте ориентировки, — сказал он. — И запросите центральный паспортный стол о всех одиноких мужчинах возрастом от сорока до шестидесяти лет, не имеющих семьи, детей и близких родственников, прописанных в единственном числе на принадлежащей им жилплощади и проживающих в городах с населением свыше ста тысяч человек.

В более мелких населенных пунктах разыскиваемый «объект» вряд ли бы поселился. По причине того, что в более мелких населенных пунктах спрятаться сложнее…

— И еще исключите из запроса азиатские, северные и кавказские, с ярко выраженными национальными чертами лица. Вряд ли он станет менять свою славянскую внешность. Действуйте.

— Есть!

Над территорией страны от Прибалтики до Приморья начал расправляться мелкоячеистый, предназначенный для ловли одной-единственной «рыбы», невод…

— А если они перекроют этот переулок?

— Есть резервный отход по крышам. С этого здания на это и вот сюда. Чердачные входы будут заранее открыты.

— Вмешательство милиции?

— Вмешательство исключается. Вот здесь, в районе базара, за десять минут до начала операции возникнет стихийная драка, куда будут стянуты подвижные силы трех ближайших отделений милиции.

— А будут?

— Я же говорю — возникнет драка. Крупная драка с серьезным материальным ущербом для близрасположенных магазинов. Сработает тревожная сигнализация…

— Ну а если?..

— Тогда…

— А они…

— В этом случае…

— А вдруг?..

— Этот случай также предусмотрен…

— Добро! — подвел итог генерал-грибник Осипов. — Поработали на совесть. Смотреть приятно.

Другой грибник лишь пожал плечами — иначе не умеем.

— Тогда готовься.

— К чему?

— Претворять этот безукоризненный план в жизнь. Или ты хочешь пожертвовать причитающуюся тебе славу кому-нибудь другому?

По правде говоря, грибник Зубанов предпочел бы пожертвовать. Что-то в последнее время он перестал страдать излишним авторским самолюбием.

— Люди устали, — ни к кому не обращаясь, сказал Зубанов.

— Люди не устали, а засиделись! Вот теперь пусть разомнутся, — рубанул генерал. — Не крути нижним бюстом. Ты это дело начал, тебе и заканчивать. Ты там обстановку лучше любого местного пса знаешь!

— Это конечно…

— Ну, тогда в чем дело?

— Дело в том, что неплохо было бы соломки подстелить…

— Не понял…

— Дело в том… Дело в том, что хотелось бы знать конечные цели операции, — бухнул, отрезая себе пути к отступлению, полковник.

Слово, которое не воробей, вылетело. Вернуть его обратно было невозможно. Теперь оставалось доводить все до логического конца. Или до своего конца…

В любом случае изменить что-либо было уже нельзя. Слово вылетело…

— Ты что, с ума сошел? — тихо спросил генерал. — Когда это рядовым исполнителям доводились до сведения общие цели операции?

— Я не рядовой исполнитель…

— А кто? В этой операции даже я не командир.

— А кто командир?

Генерал стащил с головы кепку, вытер покрывшийся бисеринками пота лоб. Беседа завернула в такие дебри, что выбраться из них, не продырявив шкуры, было мудрено. По крайней мере всем выбраться.

— Давай откровенно. Без протокола. — Давай.

— Чего ты боишься?

— Неопределенности. Я не могу подставлять людей под удар, не понимая, во имя чего.

— А раньше мог?

— Раньше я служил в системе и для системы. Знал, что и во имя чего делаю. Знал своих командиров и знал, что они имеют своих командиров, а те своих. И так вплоть до Хозяина. Который отвечал за все.

Я был маленьким винтиком в большой машине, общее назначение которой мне было понятно. Я выполнял приказ людей, поставленных надо мной государством во имя сохранения этого государства.

— А теперь?

— Теперь я винтик, который выпал из машины. Я не понимаю, во имя чего служу. Не знаю своих командиров. Я слышу только обезличенные приказы, которые не знаю куда меня ведут.

— Ты слышишь мои приказы.

— Ты пенсионер. И не имеешь права отдавать мне приказы. И я пенсионер. И имею право не исполнять твои приказы.

— А месяц назад мог?

— Месяц назад ты был уполномоченным представителем Комитета. А теперь никто. Который руководит никем.