Сергей Донской - Жадный, плохой, злой

– Еще кваску посоветуй попить! – съязвил Дубов, извлекая из-за пазухи пузатую бутылку. Для меня было полной загадкой, как эта тяжелая литровая емкость до сих пор удерживалась с помощью одного лишь пояска халата. – Полечимся? – вопрос был задан с энтузиазмом уже начавшего исцеляться больного.

– Да мне вроде не от чего, – уклончиво ответил я, пытаясь получше рассмотреть бутылочную этикетку. На ней красовалась голопузая мулатка, не внушавшая мне особого доверия.

– Не кокетничай, – отрезал Дубов, наполняя мой стакан до половины. – Настоящий ром, кубинский. А это, – он извлек из кармана плоскую металлическую коробку с яркой нашлепкой, – сигары, тоже кубинские. «Партагос эминете».

Осталось только бороду отрастить, и будешь вылитый Фидель Кастро, подумал я. Главный патриот России, а по совместительству еще и Кубы. Дубов – си, янки – но. Интересно, в Гаване тоже существуют подземные переходы?

Свой стакан мой ненавистный собутыльник наполнил с соблюдением джентльменского этикета – на два пальца, только если приставить их не к донышку, а к верхней кромке. Щедрые излишки пролились на скатерть, распространяя по комнате терпкий, экзотический запах. Стало очень романтично. На мгновение мне показалось, что мы сидим на берегу Карибского моря под пальмами, а легкий бриз разносит вокруг запах перегара из открытого рта сморенного сном пирата.

Выцедив свою первую лечебную дозу, Дубов запихнул в рот ломтик рыбы, снятый с бутерброда, и стал проталкивать его в глотку концом вставленной в рот сигары. Не потрудившись обрезать ее кончик, он долго-долго прикуривал, громко чмокая губами. Наконец навстречу мне устремилось первое облачко голубоватого дыма, вслед за которым долетели и приятные новости:

– Уф-ф! Полегчало! Ничто так не прочищает мозги, как ром, писатель. А мне необходимо собраться с мыслями. У меня их…

Испугавшись, что сейчас на меня обрушится поток неудержимой пьяной болтовни, я напомнил:

– Вы хотели со мной поговорить. О чем-то важном… На какую тему?

– Это и есть тема, – важно ответствовал Дубов, щелкнув пальцем по горлышку бутылки, которую тут же вновь накренил над своим стаканом. – Тема для настоящего мужского разговора.

Мне не терпелось отправиться на поиски Натали, а я был вынужден сидеть и наблюдать, как надирается мой визави. Оставалось только надеяться, что процесс не займет много времени.

– Ночью ничего не слышал? – полюбопытствовал Дубов, с видимым усилием ворочая уже слегка одеревеневшим языком.

Пригубив ром, я признался:

– Ириша мне уже все рассказала.

– Что рассказала? Что она может знать, девчонка?!

– Ну… – Я пожал плечами. – Про смерть Володи, например.

– Да! Именно! – Дубов просветлел лицом. – Крыса угодила в ловушку! Помнишь, я говорил тебе вчера, что поймаю того, кто действовал заодно с Бурцевым?

– Разумеется.

За то время, которое понадобилось мне для этого лаконичного подтверждения, Дубов успел насупиться. Выпячивая губы с таким негодованием, словно они мешали ему высказываться отчетливо и ясно, он буркнул:

– И этому негодяю тоже удалось сдохнуть раньше, чем я надеялся. Он, мерзавец такой, умудрился виском о кровать приложиться! Только ногами сучил, когда мы подоспели. Плюс обгадился по самые уши…

Я промолчал. И не только потому, что мне никак не хотелось комментировать глупую смерть очередного фраера, сгубленного собственной жадностью. Просто мое внимание привлекла малиновая козявка, возникшая на желтой махровой ткани, прикрывающей телеса Дубова. То ли клоп, насосавшийся крови, то ли пляшущий мотылек. Больше всего меня поразило слабое свечение, исходившее от маленького пятнышка. Я напряг зрение.

– Халатом любуешься? – снисходительно усмехнулся Дубов. – Знатная вещь. От Риццоли. Одна моя монограмма, вышитая на нем, стоит больше, чем любая твоя книжка, писатель.

И опять я не произнес ни слова. На груди собеседника перемещалась никакая не козявка, а точка лазерного наведения прицела. Раньше я видел такое только в кино. Стало даже немного странно, что сцену не озвучивает соответствующая моменту тревожная мелодия.

Обернувшись к открытому окну, я увидел над зелеными верхушками деревьев далекую опору высоковольтной передачи. Она четко выделялась на фоне неба, но солнце, бьющее мне в глаза, мешало разглядеть снайпера, притаившегося среди переплетений стальной конструкции.

Сообразив, что так можно пропустить момент выстрела, я быстро повернулся к Дубову. Малиновая точка как раз пыталась прилепиться к его лбу, но съезжала, стоило лишь голове, взятой под прицел, слегка наклониться или качнуться в сторону. Уже порядком поднабравшийся Дубов был не в состоянии соблюдать статичную позу.