Сергей Самаров: Летальный кредит

Я мысленно усмехнулся, вежливо и по форме, по званию и должности представился встречно и поднял руку, приглашая своих сержантов. Оба познакомились с водителем, после чего расселись. Младший сержант Абакумов занял переднее пассажирское сиденье, изображая сборщика денег, сержант Собакин жестом показал, чтобы я занял свое дальнее место, что я и сделал, после чего он сел сам. Младшему сержанту на время нашей посадки пришлось выйти из машины, чтобы можно было сдвинуть сиденье, а потом снова устраиваться.

Эта машина, как и вчерашняя, тоже имела обычные заметные со стороны бойницы на стеклах. Сержанты, как и я, сразу проверили, как они открываются, — это на случай необходимости, чтобы нигде не заклинило и не было возможности потерять драгоценные секунды. После чего я объяснил сержанту Собакину, сидящему, как и я, на заднем сиденье, как и в каком случае можно использовать скрытую бойницу. Стекло у нас было без бойницы, и не было дверцы.

— А лучше ее вообще не использовать, — сказал вдруг Салман Гусейнович. — Иначе мне придется весь кузов машины менять…

У него была своя правда — водительская, у нас своя — боевая. Ему хотелось сохранить машину, нам хотелось уничтожить бандитов. А вместе мы хотели, чтобы нападения на инкассаторские машины были навсегда пресечены.

Махачкала была совсем не таким городом, через который нужно долго ехать. Это совсем не Москва и даже не Самара.

Выбрались на шоссе. Ехали мы, прямо скажем, небыстро. Салман Гусейнович в соответствии со своим возрастом презрительно посматривал на тех, кто нас обгонял, и откровенно берег свою машину, в отличие, скажем, от того же водителя армейской «буханки», что доставлял нас в службу инкассаторов, — ему до конца срока службы той машины должно было хватить, а какая зима с ней будет после нынешней осени, когда он демобилизуется, солдата не интересовало. Обычная армейская история.

Сначала на дороге было несколько попутных машин — и впереди, и позади, что заставляло меня посматривать по сторонам внимательнее: я не знал, откуда ожидать атаки. Но потом они рассосались по многочисленным пригородным поселкам, и только изредка попадался встречный транспорт.

Когда мы минувшим вечером вместе с майором Арцеговым изучали подробную карту дороги, пытаясь приблизительно определить возможное место нападения, мы оба почему-то склонялись к мысли, что нападут бандиты где-то в районе того самого несчастного села. Тем более и сама дорога располагала к этому — изобиловала крутыми поворотами, спусками и подъемами. А по краям дороги лежали то холмы, то скалы, то груды крупных валунов.

Исходили мы с начальником штаба из того, что стрелять осколочной гранатой в бронированный автомобиль будут только в лоб и никак не сбоку. Во-первых, в автомобиль во время движения сбоку попасть труднее, все-таки гранатомет — не автомат. Во-вторых, при попадании сбоку осколочная граната может не причинить машине вреда. Машина просто продолжит свой путь, уедет далеко и тем самым даст возможность инкассаторам покинуть автомобиль и подготовиться к бою на открытом месте, что чревато для банды потерями.

Дорога в районе села — на дистанции тридцати-пятидесяти километров от него. Но, видимо, оба мы с начальником штаба не учли, что эмир Малик Абдурашидов всегда отличался большой дерзостью и любил поступать не так, как от него ожидают. В принципе он воевал как спецназовец, а мы, профессиональные спецназовцы, пытались опустить его на уровень простого бандита, воевать не умеющего. Это была наша ошибка.

И я это понял, когда увидел на обочине дороги человека в камуфлированном костюме цвета пустынного песка. Человек стоял, опершись руками на лопату, и смотрел на дорогу, словно кого-то ждал.

И тут я понял, откуда взялось мое недавнее беспокойство. Лопата была с белым, абсолютно новым черенком. Даже за неделю работы черенок лопаты меняет свой цвет — белая березовая древесина и от рук темнеет, и на жарком южном солнце выгорает. Точно такие же лопаты были у людей рядом с микроавтобусом «Фольксваген Панамерикана», что стоял на дороге впереди.

Рядом с человеком прямо на обочине лежало что-то, завернутое в одеяло. Точно такой же сверток лежал раньше рядом с микроавтобусом. Что должно быть в свертке, я догадался…

— Салман Гусейнович, останови, — говорил я намеренно таким тоном, словно не сомневался в выполнении. — Абакумов, человека у дороги видишь?

Тормоза не заскрипели, но машина начала плавно останавливаться.