Сергей Самаров - Зачеркнутому верить

— Так что еще тебе говорила Алевтина Борисовна? — спросил я.

— Больше ничего. Только коротко отдала приказ о твоей ликвидации. Переспросила, все ли я правильно понял, и осталась довольна.

— То есть других приказов не давала? И ничего не говорила про убитого мной подполковника Халидова?

— Нет, не давала. И ни про какого подполковника не говорила. Не упомянула даже.

— Приказала пристрелить меня… То есть, перед тем как отправить сюда боевой вертолет, она уже могла рассчитывать, что ты приказ выполнил?

— Естественно. И вертолет прилетел ликвидировать уже одного меня. Конечно, я горжусь, что на меня одного вертолет послали, тем не менее не сильно радуюсь. Гордость в гробу, если удастся куски мяса в гроб собрать, неуместна.

Сам я это только что понял. А старший лейтенант сообразил быстрее, поскольку дело касалось его напрямую. И потому потребовал встретить вертолет «Вампиром». С такой дистанции убойной силы хватило бы даже, думаю, у РПГ-7, который воевать начал, когда я еще пешком под стол ходил, а на вооружение был принят еще задолго до моего рождения [6] Советский гранатомет РПГ-7 был принят на вооружение в 1961 году и до сих пор является основным гранатометом в армиях целого ряда стран, кроме России, еще 102 государства официально используют в своей армии РПГ-7, не говоря уже о различных незаконных вооруженных формированиях. Совершенствуются со временем в основном гранаты, но сам гранатомет, благодаря своей удачной конструкции, остается, как и прежде, востребованным оружием, хотя тоже время от времени модернизируется. . Но понял я и другое: и «Сектор «Эль» во главе с полковником, и ФСБ Дагестана в лице подполковника Саенкова намереваются нас всех троих ликвидировать вовсе не потому, что я застрелил следователя Халидова, а только как исполнителей расстрела генерала Шарабутдинова. Халидов здесь вообще выбран исключительно как причина. Из этого напрашивался вывод, что еще до начала операции нас было решено уничтожить. А уже из главного вывода можно было и еще кое-что вытащить.

— Хреновенькая у нас с тобой ситуация, — признал я. — Значит, на нас объявлена большая охота!

— Да, — согласился Аграриев. — Неприятно быть дичью. Но такие у нас законы. Правила игры, как говорит Самокатова.

— А если я не желаю играть по ее правилам? Если я желаю собственные установить?

— Это тоже следует суметь. Нужно суметь заставить ее принять твои правила. Проще, мне кажется, вообще играть без правил.

— Самое плохое в этой ситуации, что под ударом находится моя семья, — назвал я свою больную точку. — Не знаю, как у тебя. У тебя как вообще с семейным положением?

— Моя половина сразу после суда, еще до «зоны», сообщила мне, что замуж выходит, и попросила мирно дать ей развод. Я согласился. Пусть живет, как может. У сына сейчас другой отец, сын не знает, что отец не родной. Меня наверняка не помнит. Ему тогда семь месяцев было. С этой стороны я недосягаем для Самокатовой. И рад этому. А вообще я считаю, что женщина была создана исключительно для того, чтобы мужик не сдох от счастья. Без них живется куда как легче.

— Да, тебе проще, — согласился я. — А мне следует как-то спрятать и жену, и дочь. Майор Апухтин должен был сегодня утром их с поезда встретить. Самокатова обещала, что Служба квартиру выделяет. И новые документы для них и даже для собаки. С собачьими была какая-то временная неувязка, и Самокатова обещала дело с кинологической федерацией утрясти.

— Я не уверен, что она заранее не просчитывала наше уничтожение. Она умеет все просчитывать. И такими обещаниями просто усыпляла твою бдительность. Особенно в такой ситуации любая деталь на психику давит. Как с собачьими документами. А что, собака — жутко породистая?

— Да. Очень даже породистая. Всеми возможными титулами в России владеет. Чемпион пяти соседних стран. А насчет Самокатовой… Это возможный вариант. Но я бы связался как-то с майором Апухтиным, чтобы уточнить ситуацию. Дмитрий Евгеньевич показался мне человеком достойным. У него взгляд прямой. С таким взглядом трудно обманывать. Ему самому бывает трудно обманывать. Мне он показался хорошим офицером, которому не чуждо понятие чести.

— Не обольщайся насчет Дмитрия Евгеньевича. Он человек сложный, и сам часто не знает, что делает. И чрезвычайно жадный. Он свою высокую зарплату отрабатывает полностью. Когда жалованье получает, все до копейки пересчитывает.

— С этой стороной его характера я, к счастью, не сталкивался.