Сергей Самаров - Зачеркнутому верить

Против главного входа располагался бульварный скверик со множеством кустов вокруг тротуара.

— Там ждите… — махнул я рукой. — Самое большее — сорок минут. Через сорок минут можете уходить. Будете сами о себе заботиться. Если я не выйду, значит, меня повязали. Кто-то другой вместо меня выйдет, вы не показываетесь, даже если будут по именам звать и мамой клясться, что вы в безопасности.

— Не веришь Николаю Михайловичу? — спросил Аграриев.

— Майора Оглоблина срочно вызвали в Москву. Уже улетел. А на командира я не очень надеюсь, — признался я. — Он какой-то невнятный у нас… Московский кадр…

— Осторожный? — спросил Логунов. — Москвичи часто излишне осторожны, я уже замечал, когда встречался. Причем не только военные. Это характер их «национальности».

Логунов, видимо, как и я, считал москвичей не русскими людьми, а москвичами «по национальности». В них русский характер не просматривается даже в бинокль.

— Вроде бы и не излишне осторожный, но я его не понимаю… Ждите, короче говоря.

Я повернулся и двинулся через двери главного входа, за которыми меня встретил дежурный по части.

— Что, Макс Викторович, дорогу к кабинету командира еще не забыл? Или тебе провожатого выделить? — недобро ухмыльнулся майор из штабной «секретки».

Я коротко козырнул и улыбнулся.

Дежурный был сердит, что его разбудили среди ночи. Но моя улыбка его обезоружила.

— Найду дорогу, товарищ майор…

— Иди, иди… — майор уже ворчал добродушно. Он вообще был незлой человек.

Я прошел в штабной корпус.

Там на первом этаже сидел дежурный по штабу, который приветственно поднял руку и махнул ею:

— Товарищ подполковник у себя. Ждет…

Никаких приготовлений к своему задержанию я не заметил, хотя смотрел внимательно. Эти приготовления я увидел бы в напряженных взглядах дежурных. Видимо, задержание не планировалось, и я зря беспокоился. При этом я был не в курсе, знает ли командир отряда о том, каким методом освобождал меня из машины СИЗО майор Оглоблин с двумя сержантами бывшей моей роты. Но об этом знали полковник Самокатова и, вероятно, подполковник Саенков. И они не упустили бы возможность шантажировать майора такой жесткой работой по вызволению своего подчиненного. Расстрел «вертухаев» мог бы обернуться обвинениями в адрес самого начальника штаба и сержантов, которые выполняли такой рискованный приказ только из уважения к своему бывшему командиру роты. Это в разговоре с командиром отряда могло сыграть в любую из сторон. И неизвестно, за какую сторону пожелает играть подполковник Желтонов, за чью команду.

Я поднялся на третий этаж и постучал в дверь.

— Входи, — негромко разрешил подполковник. У него вообще от природы голос негромкий и негрозный. И при этом не хитрый, как у многих профессиональных разведчиков, никогда не сходит до змеиного шипения.

Подполковник сидел за своим рабочим столом перед включенным компьютером, и я успел увидеть в мониторе открытую почтовую программу до того, как он опустил изображение в строку состояния. На столе лежал шлем от «Ратника», а сам костюм был на подполковнике, причем даже коммуникатор «Стрелец» висел на своей специальной клипсе около левого плеча. Но коммуникатор не был включен, это я понял по тому, что не горела ни одна из диодных лампочек. Через почтовый сервер запрашивать инструкции подполковник не будет. Это не шифрованная связь, и он, как командир, это прекрасно понимает и сам следит за соблюдением режима секретности, причем следит обычно строго. И не стоило ждать от Виктора Алексеевича такого нарушения. Наверное, общался с кем-то на бытовом уровне. Может быть, с женой или детьми. Но это его личное дело, которое меня касаться не могло.

По моему вопросу Желтонов мог бы консультироваться, вероятно, только по закрытым каналам связи, через тот же коммуникатор «Стрелец», и я не уверен, что полковник Самокатова рискнула бы прослушивать разговоры, скажем, командующего войсками спецназа ГРУ, в чьем прямом подчинении находился сводный отряд в регионе Северного Кавказа. Полковник Мочилов, несмотря на предпенсионный, если еще не пенсионный возраст, имел репутацию офицера чрезвычайно решительного и крутого, способного на самые кардинальные шаги. И связываться с человеком, имеющим подобную репутацию, командование «Сектора «Эль» едва ли решилось бы.

— Присаживайся. Располагайся удобнее. — Виктор Алексеевич показал мне не на обычный стул за приставным столом для заседаний, куда обычно сажают подчиненных, а на стоящее у стены мягкое кресло, в которое я уселся с великим удовольствием.