Валерий Рощин - Масштабная операция

Шип аккуратно выискивал перемещающиеся цели, клал в них пулю за пулей из родной СВД, словно на полигоне основной базы и постоянно менял позицию — среди «духов» так же попадались умелые воины, и с этим приходилось считаться.

Успевший залечь за ближайшей кочкой до первого разрыва ефрейтор, работал короткими пулеметными очередями скорее наобум, боясь задеть плотным огнем лежащих где-то впереди офицеров. Изредка он менял оружие, переключаясь на подствольный гранатомет автомата, и посылал заряды в сторону сепаратистов верхом — по кронам деревьев.

Оба капитана стреляли исключительно на звук — в густом лесу при наличии особых навыков это был наиболее действенный способ поражения противника.

Интенсивный бой длился минут десять, потом стал понемногу угасать, и вскоре с вражеской позиции вместо беспрерывного автоматического огня стали раздаваться редкие одиночные выстрелы. На каждый такой выстрел спецназовцы отвечали своим залпом, пока навеки не умолк последний чеченский стрелок.

Стас встретился взглядом с Сашкой и, вопросительно вскинув брови, поинтересовался: «Ты цел, артист?»

«Цел и даже башка не болит!» — состроил в ответ цветущую гримасу Циркач.

Шипа и Куцего командир не видел, поэтому пришлось подать звуковой сигнал о сборе группы — не хотелось покидать свое место, зная, что снайпер держит под прицелом всю придорожную растительность и мгновенно реагирует на любую качнувшуюся ветку. Серега ответил условным свистом и вскорости явился перед Торбиным.

— Ты в норме? — справился офицер.

— А то!

— Где Куцый?

— Я думал он уж здесь…

— Ладно, понаблюдай пока за местностью. Саня, проведай парня, небось обалдел с перепугу, а я пока разложу пасьянс в картишки, — распорядился Гросс, доставая из кармана сложенную гармошкой топографическую карту местности.

Прапорщик присел к стволу дерева и вновь взял на изготовку СВД, Циркач же отправился к дороге, откуда недавно вел огонь ефрейтор. Через несколько секунд оттуда послышался короткий двойной свист.

— Черт, — выругался капитан, — опять что-то неладно. Серега, будь на стреме, мы скоро…

Куц лежал без движения лицом вниз за небольшим бугром. Перед ним аккуратно стоял на сошках пулемет, в правой руке боец зажимал заряд для подствольника валявшегося рядом автомата. Когда Станислав приблизился, склонившийся над гранатометчиком Воронцов указал на его окровавленную голову. Над затылочным узлом косынки зияло пулевое отверстие.

Офицеры осторожно перевернули бездыханное тело парня на спину. Глядевшее вверх лицо двадцатилетнего Бориса, казалось удивленным.

— Ты что-нибудь понимаешь? — озадаченно спросил Александра командир группы.

Тот молча пожал плечами.

— Кто-то из «чертей» подбирался к нам с тыла?

— Нет… Только Шип «заседал» сзади.

— Странно, как же Куцый мог заполучить пулю в затылок?

— Хрен его знает. Может, головой вертел или кто из «приматов» тут рядом прятался.

— Тогда б этот гаденыш и про нас не забыл. Очень странно, — в задумчивости повторял Торбин.

Борис Куц погиб, и отыграть ситуацию назад было невозможно. Строить же догадки, анализировать и выяснять подлинную причину смерти не позволял фатальный дефицит времени — парочка боевиков, скорее всего, отступила с поля боя и скоро непременно приведет сюда многочисленную подмогу.

Кто-то в бригаде называл подобную веху «Рубежом провала», кто-то «Пределом удачи». Парадокс заключался в том, что, значение вроде бы противоположных по смыслу словосочетаний, оставалось единым. Если в процессе выполнения приказа группа спецназа несла значительные потери, то рано или поздно наступал момент истины, когда приходилось выбирать: либо оставшиеся бойцы добьются поставленной цели, заплатив за это ценой собственной жизни, либо завалят задание и вернутся в базовый лагерь. Второй вариант на памяти Гросса еще никогда его коллегами выбирался. Вряд ли и он сомневался по поводу данной альтернативы. И все-таки одна мысль упрямо свербела в мозгах, не давая покоя: «Зачем погибать, устраняя Шахабова, всем троим? Коль исчерпана надежда на стопроцентный результат, так с этим по силам справиться и двум смертникам, а постараться и хорошенько продумать действия, то и одному сподручно. Но к чему же лезть в логово Медведя в полном составе, обрекая всех троих на верную смерть?!»

Могилу ефрейтору соорудили наскоро — уложили тело в едва приметной ложбинке — метрах в трехстах от места перестрелки, засыпали листвой и прикрыли ветвями. Приняв по глотку спирта, продвинулись по предложению Станислава на пару километров в сторону от генерального курса. А дальше, скинув тяжелый «лифчик», он организовал привал для проведения короткого совещания…