Максим Шахов - Сомалийский абордаж

Теофило улыбнулся и покачал головой:

– С борта корабля уяснить обстановку в Сомали нельзя. Да и в каждой части Сомали она разная. Ты в курсе, что там сейчас творится?

– В общих чертах. Насколько я понимаю, после военного переворота 1991 года центральное правительство утратило контроль за некоторыми регионами. И сейчас Сомали представляет собой лоскутное одеяло из нескольких не признающих друг друга квазигосударственных образований. Одно из них – Пунтленд – является центром пиратства. Правильно?

– Что-то вроде того. На самом деле центральное правительство контролирует всего несколько квадратных километров в столице Сомали. Остальную территорию Могадишо после вывода эфиопских войск заняли полевые командиры разных тейпов. Но Пунтленд вроде как признает себя частью Сомалиленда, а Сомалиленд вроде как признает центральное правительство. При этом в Пунтленде существует государственный налог на пиратство. То есть пираты платят властям Пунтленда налог с добычи, за что власти покрывают пиратов. Вернее, просто делают вид, что не замечают их. Но сейчас это не так важно. Сейчас главное выяснить, кто именно захватил яхту. В Пунтленде около десяти крупных пиратских шаек. И несколько десятков мелких...

– Так твои люди в Пунтленде смогут это сделать?

– За деньги они смогут все. Но на это нужно время. И предоплата...

– Так, а если на карточный счет деньги перечислить?

– Какой карточный счет, Виктор? В Сомали банкоматов нет! То есть пару штук я видел в Могадишо, но их взорвали и ограбили еще в 1991 году. Но в данном случае можно пойти другим путем.

– Каким?

– «Сувенир» заходил в порт Ходейда, чтобы пополнить припасы, верно?

– Да. И что с того?

– На яхту как раз потому и напали...

– Не понял...

– Да что тут понимать? – пожал плечами Теофило. – Вслепую пираты не работают. Они работают по наводке. Для того чтобы пополнить припасы в порту, капитан любого судна заранее связывается с так называемым шипчандлером. Это люди, которые занимаются снабжением судов. К приходу судна в порт шипчандлер закупает все необходимое и доставляет его на рейд. Либо привозит к причалу, если судно швартуется для выгрузки или погрузки...

– Ты хочешь сказать, что наводчиком выступил шипчандлер из Ходейды? – быстро спросил Виктор.

– Естественно пожал плечами Теофило. – Шипчандлер в обязательном порядке сам поднимается на судно, чтобы оформить документы. Плюс по самому характеру предварительного заказа он может получить огромное количество необходимой информации.

– Необходимой для пиратов... – сказал Логинов. – Понял! Значит, нужно установить этого шипчандлера. А потом...

– А потом заказать ему партию провизии и дождаться, пока он поднимется на борт судна на рейде Ходейды. Если твое руководство сможет все это организовать, то мы узнаем не только, кто захватил «Сувенир», но и номер его контактного телефона...

– Я понял, Теофило! – перебил кубинца Виктор. – Уже звоню замдиректора!

Двигаясь по подвальному коридору к лестнице, Андрей Аксюков жадно курил. За месяц, прошедший с того дня, когда он узнал о случайной врезке в трубопровод взорвавшегося четвертого реактора ЧАЭС, утекло много воды. И в прямом, и в переносном смыслах.

Параметры «саркофага» были стабильными, и Сахно с Халецким снова запустили в работу контур. И через сутки, и через двое параметры остались прежними. Зато начало увеличиваться гидравлическое сопротивление. Давление в обратном трубопроводе, на котором стоял фильтр-ловушка, с каждым часом уменьшалось. Это означало, что в аварийном реакторе разрушившееся топливо втягивается в трубопровод и все больше забивает его.

Аксюков начал нервничать. Одно дело просто прокачивать через «саркофаг» воду, совсем другое – подавать ее туда под давлением при все уменьшающемся оттоке. Это могло обернуться разрывом трубопровода и повреждением конструкций аварийного реактора. И новым взрывом. Поэтому на пятые сутки, когда давление в обратном трубопроводе приблизилось к нулю, Аксюков приказал насос остановить. Уже на следующий день контур заглушили, фильтр срезали и вообще замели все следы. Параметры «саркофага», к счастью, остались прежними.

Зато в лаборатории образовалось около полутора килограммов «намытых» из взорвавшегося четвертого реактора ЧАЭС урана и плутония. По прикидкам Сахно и Халецкого, в них содержалось около пяти граммов калифорния. То есть примерно столько же, сколько его было на всей Земле.