Николай Иванников - Вепрь

Он бесшумно покинул каюту.

Женщина закрыла баночку с тушью и, поставив её на трюмо, часто моргая, уставилась на Вепря. Тот почувствовал, как по виску скатилась капелька пота.

Он медленно подошёл к ней, придвинув стул, сел рядом. Растерянность уже прошла, мысли снова стали ясными. Он поймал себя на том, что широко улыбается.

— Ну, здравствуй, — сказал он, хлопнув себя по коленям. — Можно сказать, доброй ночи… Нет, как ловко он это провернул! — Вепрь покачал головой. — Ну, как у тебя дела, мама?..

На улице было морозно и темно, ветер завывал, поднимая с твердого наста колючую снежную пыль, и, свивая ее в мутный смерч, настойчиво стучался в заиндевелые стёкла.

Под толстым пуховым одеялом было тепло и уютно, вылезать не хотелось дьявольски, хотя радио на кухне пропикало восемь утра уже минут десять назад.

В комнату снова заглянула мама.

— Сергей, поднимайся немедленно, — сказала она раздраженно. — Я из-за тебя на работу опоздаю, а ты опоздаешь в школу. Давай вставай скорее, завтрак остывает.

Не «Сереженька» и даже не «Сережка», а «Сергей». Значит, мама в самом деле опаздывает. Через минуту она зайдет в комнату, сдернет одеяло и поставит на ноги как миленького. А снаружи холод собачий, стоит только откинуть одеяло, как вмиг покроешься гусиной кожей и начнешь трястись, клацая зубами.

И в школу так не хочется! На улице минус сорок, да ещё ветер, кидающий в лицо жгучий снег. Он забирается в шубу, просачивается в валенки, а до школы идти минут десять…

«А может быть, у меня болит зуб?» — вдруг подумал он. Но сразу же отогнал эту мысль прочь: до больницы еще ближе, чем до школы, и у мамы там знакомый стоматолог, дядя Ваня Филипьев из десятой квартиры. Угодить к нему в кресло совсем не улыбается.

«У меня болит голова, — внушил он себе. — Болит горло, и я охрип. У меня температура».

— Сергей, ты что, ещё не встал?! — это опять мама. — Я предупреждала тебя… Ну-ка быстренько вставай, пока я ремень не взяла.

— Ма, я, кажется, заболел, — хрипло произнёс он. И напрягся, ожидая маминой реакции. Серёжка учился в первом классе и подобных финтов ещё не выкидывал.

Мамина реакция была неожиданной. Что-то прошептав, она вышла из комнаты. Сережка прислушался. Мама в прихожей разговаривала с отцом. Вернее, говорила только мама.

— Иди разбирайся сам со своим сыном, — зло говорила она. — У меня уже нет времени с вами возиться. Один на больничный ушел, второй тоже срочно заболел… Займись ребенком, хватит в книгу пялиться. Целыми днями читаешь, не надоело ещё?

Послышался скрежет застегиваемой на сапогах «молнии», открылась и снова захлопнулась входная дверь. На секунду стало совершенно тихо, даже ветер за окном перестал завывать. Потом скрипнули половицы, дверь в комнату приоткрылась, на полу появилась полоска света из прихожей. Папа спросил:

— Ты не спишь?

— Нет, не сплю, — ответил Серёжка. Нормально ответил, не хрипя и не скуля.

— Ты правда заболел?

— Не-а… Просто в школу неохота.

Серёжка вытащил голову из-под одеяла и посмотрел на отца. Он прошел в комнату, прикрыл за собой дверь и сел на кровать.

— А я вот правда заболел, — сказал он грустно.

— Я знаю, — вздохнул Серёжка.

У отца был бронхит, и он уже вторую неделю сидел дома. Сначала его хотели положить в больницу, потом выяснилось, что мест нет, и тогда знакомая докторша, тетя Рая Филипьева, вызвалась колоть ему уколы на дому.

— У вас сегодня контрольная? — поинтересовался папа.

— Нет. Просто не хочется идти и всё.

— А я не ходил только на контрольные. Принципиально. Не на все, конечно, а выборочно, когда считал, что данная работа недостойна внимания такого великого математика, каким я себя считал.

Серёжка хихикнул:

— Ты был великим математиком?

— Я считал себя великим математиком, — поправил папа. — Это не одно и то же. Но вообще-то в точных науках я был весьма подкован… А может, мы с тобой чайку попьем, как ты к этому относишься?

— С вареньем?

— С клубничным… Если ты, конечно, напечешь блинов.

— Я бы напёк, — сказал Серёжка, — да у нас нет масла, а в магазин я не пойду.

— Почему?

— Я ведь болею, ты что, забыл?

— Ах да… А мы у соседей займем. Много надо?

— Да нет, не очень. Совсем маленечко.

— Тогда я сбегаю к Серосовиным, а ты заправляй постель и одевайся.

Он снял со спинки стула Серёжкину одежду и бросил её на кровать.

Через полчаса они уже сидели на кухне и пили горячий чай из огромных кружек. На тарелке ароматно дымилась в два пальца толщиной стопка блинов, а в вазочку было налито клубничное варенье, в которое они поочередно макали блины. На столе перед ними стоял маленький сторублевый телевизор с крошечным экранчиком, на котором суетились и что-то там пищали миниатюрные чёрно-белые фигурки.