Илья Деревянко - Ночная стража

– Нет. Мы уже привыкли.

– Хорошо. Постарайтесь не опаздывать. – Мембрана запищала гудками «отбоя».

Я посмотрел на часы. Через десять минут можно выдвигаться. Кабинет номер три приблизительно в километре от нашего «пансионата». Если идти не торопясь, прогулочным шагом, то успеем минута в минуту… Вызвав по селектору Воробья, я натянул «собровку», надел черную кожаную куртку. Вставил в специальные крепления четыре боевых ножа и сунул за пояс брюк пистолет с глушителем. Совсем без оружия нам возбранялось передвигаться по базе. Хоть и зачищенное, благоустроенное, надежно охраняемое, но… все-таки подземелье. Законы тут иные, чем на поверхности. Мало ли чего…

Кабинет номер три сильно отличался от того, за актовым залом. В первую очередь сугубо деловой, спартанской обстановкой. Ни тебе дивана, ни мягких кресел, ни прочих мелких удобств… Стол с тремя портативными компьютерами. Застекленные книжные полки со специальной литературой. Два жестких, привинченных к полу табурета. Трубчатые лампы дневного света под потолком. Окрашенные в казенный цвет стены. Серый линолеум на полу. Аптечка с психотропными препаратами и антидодами. Много свободного пространства и… казачья нагайка на стене. На столе лежали видеокамера и пухлая папка с надписью: «Фуфел К.В. Показания»… Очевидно, здесь и допрашивали нашего «дружбана»: с применением «сыворотки правды» или в режиме «Б» (в зависимости от состояния здоровья) [40]. За время персональных занятий с куратором я успел убедиться – он разбирается в медицине (в анатомии, психиатрии, наркологии, реаниматологии и т. д.) получше маститых профессоров с мировыми именами. А чтобы причинить человеку страшную, невыносимую боль, уютному «толстяку» не нужны ни иглы, ни электроды, ни прочие палаческие аксессуары, знакомые вашему покорному слуге по прежней жизни. Подручные и охрана тоже без надобности. Дядя Миша мог легким, небрежным на вид движением завязать человека в узел (в прямом смысле слова!). Мог заставить биться в диких судорогах, по-звериному воя от боли. Мог парализовать (как навсегда, так и временно). Мог лишить возможности дышать… И так далее и тому подобное [41].

Нагайку же он брал в руки, когда не хотел вставать с табуретки (или с дивана). Результат аналогичный: молниеносный (как бросок кобры) выпад свитой из кожи плетки. Едва заметное касание в нужную точку, и с человеком начинало твориться ТАКОЕ… Не приведи Господи на себе испытать! Кроме того, кажущаяся «жирность» куратора оказалась бутафорией, камуфляжем. В действительности он весь состоял из огромных эластичных, в совершенстве развитых мышц, которые умел полностью расслабить, придавая им вид студня. И таким образом изображал из себя тюфяка-обжору. А на деле… Гм! Даже объемистое «брюшко» его являлось не чем иным, как невероятно развитым прессом. Попробуй убежать от такого или напасть на него – сразу пожалеешь, что на свет родился! Теперь понятно, почему он не нуждался в охране?!.

Сегодня, впрочем, дядя Миша не притворялся Винни Пухом. Собранный, подтянутый, одетый в черное, как всегда без маски и с нагайкой в руке, он дожидался нас, стоя посреди кабинета. Обычно добродушные глаза его были твердыми и холодными, как арктический лед.

– Минута в минуту. Молодцы! – взглянув на часы, похвалил куратор и, указав на стену перед собой, сказал: – Давайте туда, ребята…

Послышался легкий щелчок, бетонный монолит сдвинулся в сторону, и мы вошли… в ярко освещенный тюремный коридор. Выложенный плиткой пол, беленый потолок, тяжелый запах гнили и немытых тел… В стенах виднелись решетки-двери, за каждой из которых находились небольшие одиночные камеры с «постояльцем» в полосатой робе, с унитазом в углу и с охапкой соломы на каменном полу. «Постояльцы» вели себя по-разному. Кто неподвижно лежал на гнилой соломе, кто сидел на унитазе как на стуле, кто нервно прохаживал взад-вперед. Подать голос ни один заключенный не решался. На лицах у всех застыла тупая обреченность, приправленная животным страхом. Похоже, порядки тут были еще те!.. Вдоль камер не спеша прохаживался здоровенный надзиратель: в обязательной «собровке», пятнистом камуфляже, с электрошоковой дубинкой и со связкой ключей у пояса. Второй страж стоял в конце коридора с автоматом на изготовку… Едва мы ступили на плиточный пол и прошли по нему несколько шагов, стена за нами тихо задвинулась обратно.

– Открой четвертую, – велел тюремщику дядя Миша. Тот молча загремел ключами, отпирая замок. Потом отодвинул засов и толкнул решетчатую дверь. Она распахнулась с неприятным скрипом. С соломы тут же вскочила сгорбленная фигура в полосатой робе, привычно раскорячилась у стены (ноги до предела раздвинуты, лоб уткнут в стену, ладони на затылке) и тусклым голосом отрапортовала: