Александр Бушков - Пиранья. Война олигархов

– Не рыпайся! – заорал «даишник».

Последовал хлесткий удар. Мазур услышал короткое «ох» Стробача… Судя по всему, ему чувствительно досталось по ребрам. Раз Тимош сам выбрал себе роль буйного, Мазур решил изображать смирного. Пусть больше внимания уделяют пленнику беспокойному и поменьше держат взглядом неподвижного. Потом можно будет еще подпустить актерского мастерства, поизображав сломленность и полную покорность судьбе. Поскулить пожалобней, опустить плечи, ручками подрожать…

Тронулись.

– Эй, слышь, на палубе! – подал голос оклемавшийся Стробач. – Ты там говорил про обещанные за нас деньги. Давай, что ли, поговорим как деловые люди? Сколько вам там пообещали? Может, договоримся к обоюдному согласию сторон…

– Это правда, – поддержал Мазур, подпустив в голос испуга. – Мы работаем в крупной корпорации, за нас заплатят хорошие деньги…

– А чего ж не спрашиваете, дядьки, кто вас так крепко невзлюбил, что заказал вас доставить спеленутыми, аки младенцы? Или совсем не любопытно? – судя по голосу, это был первый «даишник», тот, что просовывал в машину гранату.

– Все, поболтали и хватит, – раздался голос второго, явно не настроенного на веселый лад. – Кто еще вякнет – получит в хлебальник. Кстати, и тебя касается, корешок. Дело еще не сделано, а ты что-то больно развеселился.

Мазур решил не внять предупреждению:

– Но позвольте…

Его подбородок крепко сжали сильные пальцы.

– Последний раз предупреждаю по-доброму, потвора. Потом вышибу зубы к едреням рукоятью ствола. Понял?

Мазур торопливо кивнул.

– Ну вот так-то…

Дальше ехали молча. Машина шла по асфальту, ни на какие проселки не сворачивая – чувствовалось по ходу. Скорее всего, так по шоссе и летели, никаких остановок, малое число поворотов, редкие звуки пролетающих мимо машин. Несколько раз Мазура по инерции отклоняло то вправо, то влево – микроавтобус поворачивал. Эх, знай он окрестности, наверное, сообразил бы, в какую сторону везут, хотя бы примерно. Трудно сказать, пригодилось бы это или нет, но в его положении любая крупица информации полезна…

Ехали уже достаточно долго, за это время можно было добраться до Киева. Но, видимо, направлялись они все же в другую сторону. Киев был бы слышен – шум уличного движения в городе ни с чем другим не перепутаешь.

Ага, сбавили ход… Так, свернули с шоссе на другую дорогу, хоть и асфальтированную, но явно похуже, с выбоинами и неровностями, то-то и едут по ней со скоростенкой не более сорока. А это у нас что, никак собаки брешут? Какой-то поселок? А что, очень похоже… Остановились. Хлопнула дверца, наверняка это выбрался наружу водитель. Послышались голоса. Потом что-то протяжно заскрипело и донесся металлический лязг. Звучно бабахнула дверца – это водитель вновь забрался в кабину, и машина вновь тронулась. Судя по всем этим звукам, они добрались до места, им открыли ворота и машина въехала во двор. Так, остановились. Думается, уже окончательно. Ну так и есть – распахнулась боковая дверца.

– Приехали, – голос привезшего их шумахера дрожал от затаенной радости. Видимо, здорово отлегло у него, когда доставил опасный груз до места. – Вылазь.

«Даишники» волокли пленников по полу машины как мешки и сбросили вниз. И хотя Мазур сгруппировался перед падением, но все равно чувствительно ударился о землю. Впрочем, это все мелочи, как-нибудь перебедуем.

– Молодцы, – раздался новый, незнакомый голос. Мазур отметил, что у говорившего был кавказский акцент. – А колпаки-то зачем? Пусть смотрят, жалко, что ли. Все равно отсюда они уже никуда не уйдут.

Мазуру крайне не понравилось, как это было сказано. Без всякой свойственной кавказцам бравады, просто и скучно было сказано, так говорят о вещах насквозь обыденных, само собой разумеющихся. И еще этот акцент. Не просто кавказский, а что-то уже чересчур знакомое, совсем недавно слышанное…

– Это теперь уже ваши заботы, в колпаках их держать или без, – с нервным смешком сказал второй «гаишник». – Мы свое дело сделали. Все, сдал-принял, опись, протокол и чао, бомбина, сорри.

– Давай снимай с них тряпки, – приказал «даишнику» кавказец (именно приказал, причем сделал это довольно презрительно, будто обращался к рабу). – И ноги им освободи.

Сперва разрезали скотч на ногах, потом стянули порядком надоевшие мешки. Мазур зажмурился, чтобы дневной свет не ударил по сетчатке. Потом осторожно окрыл глаза. Вставая с земли, успел осмотреться.