Илья Деревянко - Замусоренные

Несмотря на некоторую дебильность, он прекрасно понимал положение вещей, и ощущение полнейшей безнаказанности наполняло убогую душонку отморозка наглостью (принимаю ум за храбрость), важностью и самонадеянностью.

— Точно, — слегка подумав, согласился Кулич. — Ты прав!

Он весело потряс завернутой в платок килограммовой гирькой.

— Хорошая штучка. Хрясь — и черепушка пополам!

Лебедь изобразил подобие улыбки, показав кривые, покрытые никотиновым налетом зубы.

Михайлов-младший появился неожиданно, будто из-под земли (Андрей поднялся на чердак, прошел до следующего подъезда, спустился вниз и подобрался к беспечным васильковцам с тыла).

— Привет, ребятки! — с преувеличенной любезностью поздоровался он. — Не меня ли ждете?

Убийцы растерялись и тем самым передали инициативу в руки жертвы.

Когда опомнившийся Кулич взмахнул гирькой, а Лебедь полез в карман за ножом, Андрей уже сблизился с ними вплотную, легко перехватил запястье Кулича, хорошо отработанным приемом сломал ему кисть и с силой толкнул взвывшего от боли отморозка на Лебедя, вытащившего наконец нож. Напоровшись на острое лезвие, Кулич по-свинячьи заверещал.

Ошалевший Лебедь удивленно разинул рот, получил жесткий боковой удар прямо в отвисшую челюсть и упал на четвереньки. Все заняло не более трех секунд, и к тому моменту, как привлеченные криками жильцы прилипли к окнам, Михайлов-младший благополучно скрылся в подъезде.

Подъехавший по вызову бабульки с третьего этажа наряд милиции увидел следующую картину: на снегу, скуля от боли, извивался Кулич, а не до конца опомнившийся после удара Лебедь тупо таращился на приятеля, машинально сжимая в руке окровавленный нож.

— Стой! Бросай оружие! Стрелять будем! — хором завопили не посвященные в коварные замыслы подполковника Кудиярова патрульные, лихо скрутили Лебедя, вызвали «Скорую помощь» Куличу и с чувством выполненного долга отправились в отделение.

Пока милицейское начальство разобралось, что к чему, ретивые оперативники успели изрядно намять бока «пойманному с поличным» Лебедю.

Подполковник Кудияров задыхался от ярости. Ему предстояло немало хлопот: прятать концы в воду и объясняться с полковником Нееловым. Поэтому явившегося выручать подручных Василька он встретил отборным матом и едва удержался от искушения врезать кулаком в обрюзгшее, потное, перепуганное лицо главаря замусоренной бригады…

— Валентин Кравцов, стало быть… Гм, интересно, — протянул Андрей, выслушав Лукина. — Правда, это имя мне ничего не говорит. Я, понимаешь ли, по вполне понятным причинам немного отстал от жизни и не в курсе последних дел Вадика.

— Но Кравцов самая подходящая кандидатура! — воскликнул Валера. — Хозяин магазина, расположенного в том же доме…

— Погоди, — прервал его Андрей, осененный внезапной идеей. — Я сейчас…

Он зашел в комнату брата и принялся рыться в ящиках письменного стола. Сразу после смерти Вадима менты произвели, конечно, обыск, объяснив рыдающей матери, что пытаются найти ниточку, которая поможет распутать преступление. Однако подполковник Кудияров, естественно, не собирался раскрывать им же заказанное убийство, и обыск носил формальный, поверхностный характер.

Правда, Кудияров не предполагал, что за расследование возьмется кто-то другой. В результате Андрей без особого труда обнаружил записную книжку покойного и принялся внимательно просматривать странички. В конце концов на внутренней стороне обложки он обнаружил то, что искал: краткую запись — «Кравцов В.: „Маргаритка“ 10 000 д. (5 % в м.)» и номер телефона.

— Все ясно, — прошептал Андрей. — Торгаш не хотел возвращать долг и потому подставил брата.

— Эх, Вадик, Вадик, зачем ты заделался ростовщиком?!!

Получивший грандиозную нахлобучку в кабинете Кудиярова, Василек трясся от бешенства.

— Кретины!!! Дегенераты!!! Уроды моральные!!! — с ненавистью шипел Николай, остервенело давил на газ и беспардонно нарушал все мыслимые и немыслимые правила уличного движения. Местных гаишников, прекрасно знавших джип Васильева, он не опасался. На перекрестке возле светофора Николай, слишком поздно притормозив, смял заднее крыло у впереди идущей скромной «шестерки». (Мощному джипу, разумеется, ничего не сделалось.)

— Ты сдурел, парень?! — высунувшись из бокового окна, возмущенно крикнул водитель «шестерки», пожилой, отнюдь не геркулесовского телосложения человек в поношенном пальто.