Чингиз Абдуллаев - Наследник олигарха

– Но вертолет взорвался, – напомнил Ринат, – и там была ваша семья.

– Там не было моей семьи, – жестко сказал Глущенко, поворачиваясь к нему. Глаза его недобро блеснули. – Там была одна шлюха, которая мне изменяла. Моя так называемая жена, бывшая модель и бывшая первая красавица. Карим повсюду поставил свои «жучки», и я узнал, как она проводит время в Антибе в мое отсутствие. Нашла себе одного из охранников и спала с ним, сука…

Ринат вспомнил слова Бочковой о его сексуальной несостоятельности и подумал, что измена красавицы-жены была для него самым тяжелым ударом.

– Я сделал так, как должен был сделать любой мужчина. И убил нескольких зайцев одним ударом, – сказал Глущенко. – Я отправил охрану в аэропорт, а в вертолет посадил ее друга вместо Карима, которого я за день до этого снял с должности начальника моей охраны. А его сделал начальником. Он, дурашка, радовался целый день, решив, что теперь будет спокойно наставлять мне рога с моей женой. И она была в вертолете со своим ублюдком, которого родила, сама не знает от кого. И вместо меня там оказался другой человек. Я заранее предупредил эту дуру, что вместо меня полетит мой двойник, чтобы она не орала, увидев его. В вертолет бомбу пронес ее любовник. В портфеле, который я ему сам вручил. Он даже сел рядом с ним. Потом уселся мой двойник, и пилот поднял машину в воздух. Они взорвались через полторы минуты над морем, как мы и рассчитывали. У моего двойника была даже моя группа крови. Все было просчитано до мелочей. Основную часть активов я перевел в другие банки или спрятал. Про тридцать миллионов в Париже я помнил, но они были на предъявителя, и мне казалось, что их никто и никогда не получит. Тем более что после смерти Марины в Канаде у меня не было никаких прямых наследников. Но эта дура оставила письмо, в котором написала, что мой отец был генерал Полищук, а не торгаш Аркадий Глущенко. Я всегда чувствовал, что должен быть сыном героя и генерала, а не интенданта и торгаша, но не был в этом уверен. А она все написала. Мне было приятно, но я не придал этому значения. Тем более выяснилось, что старик умер еще семнадцать лет назад.

Глущенко посмотрел на Рината.

– И вдруг оказывается, что у меня есть родной племянник с татарской рожей. Не обижайся насчет рожи, но это ты. Можешь себе представить, что со мной было? Я чуть не умер от бешенства. Ведь тогда получается, что я сам устроил свои похороны, чтобы все деньги достались тебе. А тут еще закопошились эти гниды Гребеник и Гомозков. Решили, что пришел их час. Да и братья мои, кузены хреновы, тоже решили отщипнуть кусочек от моих миллионов. Вот тогда я и решил, что нужно тебя, племянник, убить. Чтобы ты мне не мешал.

Он улыбнулся, показывая крупные зубы.

– Мои люди за тобой следили. И заметили, как за тобой следят ребята моих кузенов. Ведь эти толстяки сразу поедут во Францию и начнут требовать свои доли как мои наследники. Но к этому времени стало ясно, что они мне вообще никто и ты мой единственный родственник. Вот тогда я и подумал: что мне с тобой делать? Я мог легко убрать тебя, пока ты был нищим журналистом. Карим нашел тебя быстрее всех этих адвокатов. Но после твоей смерти оставалась еще твоя дочь. И твоя жена как ее мать. Убивать всех мне не хотелось.

Ринат вдруг понял, что находится в глупой ситуации. Вокруг были охранники, нанятые еще самим Глущенко. Здесь сидел «погибший» Карим, преданный ему как собака, его брат Талгат, Анзор, которого он брал на работу. Вся надежда была на Павла, но и тот молча сидел, слушая олигарха. Ринат подумал, что, если сейчас Глущенко щелкнет пальцем, они на него навалятся и раздавят. Но Глушенко не щелкал пальцем, а продолжал говорить:

– И вдруг я понял, что мне нужен такой человек, как ты. Ведь меня нет, а ты объявлен моим наследником. И мне не нужно ничего придумывать, переводить, создавать подставные компании. Ты сам все сможешь сделать. Я даже собирался свою лондонскую квартиру продать сам себе через моего друга Эдика Давидовича. Но мне нужно было, чтобы ты не дергался, не бегал по моим компаниям. Тебя привезли в «Астор», и ты сразу снял Гогоберишвили. А он ведь толковый мужик был. Что он вор, я давно знал. Но он работал на меня, и только я мог его наказать. А ты его сразу убрал, решил силу свою показать. Вот тогда я Кариму и приказал тебя подстрелить.

Он говорил об этом так легко, словно речь шла о куропатке или утке, сраженной на охоте.

– Только не убить, – вдруг сказал он, – зачем мне тебя убивать? Ты мне живой нужен был. Но с раненой ногой, чтобы долго лежал в больнице и дома. Карим стрелок классный, это тебе любой может сказать, но в тот момент случайно под пули попал твой охранник. Я его сам на работу брал. Он неудачно на линии огня оказался и две пули получил. А у тебя только легкое ранение. И второй раз повторять нападение было глупо. – Он улыбнулся: – Вот так ты и добрался до Парижа. И здесь я тоже хотел с тобой сам поговорить, но ты сумел обмануть Карима и вызвать охрану. Наверное, стареет мой Карим, если ты смог его обмануть.