Евгений Сухов - Власть и масть

– Мало, выходит, испытаний. – К своему немалому удивлению, маркиз вдруг поймал себя на том, что пропитался к монаху Григорию доверием, став едва ли не самым горячим его сторонником. – А как же разбитые сарацины? Мы стали побеждать в тот самый момент, когда у нас появилось копье.

Сдаваться аббат не собирался.

– Эта могла быть случайность.

– Случайность может происходить один раз. Если это случается больше двух, то это уже закономерность.

– Я выражаю не только свое мнение, – строго заметил аббат, – так думают большинство монахов, и среди рыцарей имеются мои сторонники.

Аббат Андре был назойлив, как осенняя муха, просто так от него не избавиться. Маркиз нахмурился:

– И что же вы предлагаете?

Аббат чуток приподнял подбородок, кажется, он сумел убедить маркиза в своей искренности.

– Он должен пройти испытание божьим судом.

– Хорошо, пусть будет по-вашему, – отмахнулся маркиз, – но что-то мне подсказывает, что он справится и с этим испытанием.

Спать монах Григорий лег далеко за полночь, а все божья служба! Четыре отпевания кряду, и еще столько же крестин, а тут один из французских баронов надумал жениться, и его, уже было отправившегося спать, перехватил оруженосец и слезно просил узаконить свадебный обряд.

Невеста была из подлого сословия, какие обычно увязываются за обозом. Поначалу она принадлежала графу Глостеру, а когда тот изрядно подустал от ее прелестей и навязчивости, то с легкостью передал своему вассалу. Что ее отличало от прочих девиц, следовавших в обозе, так это то, что она была молода, необыкновенно хорошенькая, а кроме того, невероятно чистоплотная. Так что не было ничего удивительного в том, что она сумела задурить рыцарю голову.

Вернувшись в обитель, Григорий долго ворочался на жестком ложе, пытаясь отыскать наиболее удобное положение для сна, а потом, перекрестившись на животворящий крест, уснул сном праведника.

В эту ночь ему приснился король Фридрих Барбаросса. Как и в прошлый раз, он явился к нему в латах и сжимая в руках тяжелый меч.

Внутри аббата все съежилось от дурного предчувствия. Сердце на миг прекратилось биться, как будто кто-то ухватил его в железную ладонь. В этот раз король выглядел необыкновенно суровым, и только когда он заговорил, от прежней сердитости не осталось и следа.

– Тебе предстоит еще одно тяжелое испытание, – проговорил король.

Упав на колени перед его величеством, Григорий произнес:

– Я все выдержу, если это нужно провидению. Что я должен делать, ваше величество?

– То, что и следует. Не все верят в то, что найденное тобой копье настоящее. Завтра к тебе придет маркиз и скажет, что есть сомнения по поводу его происхождения и ты должен доказать его подлинность. Тогда ты скажешь, что пусть разведут костер, и ты пройдешь через него босыми ногами, но с копьем в руках. Если ты погибнешь, то копье ненастоящее, если ты перейдешь через пламя и останешься в живых, то оно подлинное.

Монах открыл было рот, чтобы заверить короля в своей преданности, но его лик вдруг заволокло белесой дымкой, а потом он и вовсе спрятался за туман.

Григорий пробудился с первыми лучами солнца, проспав в общей сложности не более трех часов. Однако ощущение было таковым, что он хорошо отдохнул, как если бы проспал не менее десяти часов.

Едва он прочитал молитву, как в келью вошел маркиз.

– Какой у нас сегодня день? – вместо приветствия поинтересовался рыцарь.

– Сегодня у нас Страстная пятница, господин маркиз, – спокойно отвечал монах, приготовившись к обстоятельному ответу.

– Мне бы не хотелось вас тревожить, святой отец, но заставляют дела.

Монах понимающе кивнул:

– Я знаю, с чем вы пришли ко мне. Вы хотите еще раз удостовериться в подлинности копья.

Брови маркиза удивленными птицами вспорхнули на середину лба.

– Не ожидал, что вы знаете ответ. Вам опять было видение?

– Это не имеет никакого значения. Я готов пройти через божий суд. Прикажите рыцарям на рассвете разжечь большой костер, я пройду через него босым с копьем в руках. Если копье настоящее, то я останусь невредим, если оно от лукавого… то я сгорю вместе с ним!

– Пусть будет так, – не без труда согласился маркиз. В этом монахе чувствовался стержень. Можно только представить, каким несгибаемым рыцарем он был. – А вы не боитесь… святой отец?

– На все воля Божья, – смиренно отвечал отче Григорий.

Приготовления к Божьему суду начались еще с самого утра. На небольшую площадь перед крепостью слуги свозили хворост, поленья были уложены в большое кострище. Впечатление было таковым, что готовилось грандиозное пожарище. А ближе к обеду к месту Божьего суда, прослышав про решение маркиза, стал стекаться народ. Все были здесь: калеки и сироты, взрослые и малые дети, мастеровые и бродяги, слуги и рыцари. А когда солнце стало клониться к закату, костер запалили со всех сторон. Пламя, вырвавшись из-под сложенных поленниц, устремилось к небу, осветив гранитную стену красными всполохами.