Сергей Москвин - Мастер-класс для диверсанта

– Если пострадавший не мог давать показания, откуда информация, что между ним и убитым произошла драка?

Начальник горотдела недоуменно поджал губы. Ему тоже не все было понятно с этой дракой. Но начальника горотдела ФСБ смутила тяжесть нанесенных телесных повреждений. Во время драк очень редко дробят противникам яйца и вырывают кадыки. Начальник горотдела не слышал о таком никогда. По этой причине он и выделил драку у бара из всего перечня городских происшествий. В то же время на отмеченное Чернышовым противоречие начальник горотдела не обратил внимания.

– Ну, может, он все-таки что-то сказал, перед тем как его увезли, – предположил начальник горотдела.

– Не думаю, – ответил Чернышов и вызвал к себе Артема Ветрова.

– Артем, – обратился к нему Чернышов. – Вчера возле одного из баров Моздока произошла драка. Пострадавших двое. Один умер на месте, у него вырвали кадык. Второй остался жив, но стал инвалидом, ему раздробили яйца. Выясни в районном отделении внутренних дел все обстоятельства этого происшествия. И вот еще что, пострадавшие были в баре с подругами. Саму драку подруги не видели, но, может быть, что-то знают. Опроси их. Фамилии и адреса обеих должны быть в материалах дела. Все, отправляйся. Мне нужны результаты как можно скорее.

Взяв дежурную машину, Ветров отправился в районное отделение УВД.

– Товарищ полковник, а что вас смущает в этой драке? – спросил у Чернышова начальник городского отдела ФСБ.

– Те двое только пострадавшие, а изувечил их кто-то третий. Дело в том, что, когда человеку вырывают кадык, он умирает мгновенно и, следовательно, уже не может не то чтобы раздробить противнику яйца, но даже махнуть ногой. В свою очередь, тот, кому действительно раздробили яйца, испытывает такой болевой шок, что уже не способен к активным действиям. Ни к каким действиям не способен, – ответил Чернышов.

– И вы считаете, что это сделал кто-то из диверсантов?

– Скажите, вы можете раздробить человеку яйца или вырвать кадык? – в свою очередь спросил Чернышов у начальника горотдела.

– Нет, – испуганно ответил тот.

– Вот и я не могу, – сказал Чернышов. – А тот, кто это сделал, может. – Чернышов помолчал, а потом добавил: – Тот, кто это сделал, владеет приемами убийства без оружия. А это один из курсов подготовки диверсантов-профессионалов.

Закончив разговор с начальником горотдела ФСБ, полковник Чернышов вернулся в кабинет, ставший штабом подразделений, обеспечивающих охрану на площади и в здании городской администрации. Он хотел проанализировать происшествие, о котором узнал у начальника горотдела, но так и не успел это сделать.

– Внимание всем! – отозвалась стоящая рядом с Чернышовым рация голосом полковника Рогозина. – Кортеж следует в Назрань! Повторяю! Кортеж премьер-министра следует в Назрань! В программе визита произошли изменения. Премьер-министр России посетит в Назрани военный госпиталь, где встретится с находящимися на излечении военнослужащими.

Свое сообщение Рогозин передал на общей частоте, чтобы его могли слышать командиры всех подразделений, которые принимали участие в охранных мероприятиях. Однако в первую очередь оно относилось к тем, кто обеспечивал безопасность премьера во время встречи с журналистами в Моздоке. Так как следующим пунктом программы визита премьер-министра после беседы с главами Северо-Кавказских республик была встреча с аккредитованными в Моздоке журналистами.

По требованию Чернышова радист увеличил громкость своей аппаратуры.

– Встреча с журналистами переносится ориентировочно на восемнадцать часов, – услышал Чернышов голос полковника Рогозина, вырвавшийся из динамиков рации.

«Значит, на обратном пути премьер предпочел вертолету автомобиль, – подумал Чернышов. Но уже в следующую секунду его мысли сменились более тревожными. – Восемнадцать часов! В это время уже начинают сгущаться сумерки. А когда закончится пресс-конференция, на улице будет совсем темно». Это обстоятельство очень заметно осложняло задачу подразделениям охраны. Первоначально встреча премьера с журналистами должна была пройти с шестнадцати тридцати до семнадцати часов, то есть когда на улице было еще светло. Поэтому при построении системы охраны не было необходимости учитывать обстоятельства ограниченной видимости.

– У ваших бойцов при себе имеются приборы ночного видения? – осведомился Чернышов у командира местного СОБРа [17].