Михаил Март - В омут с головой

— Он сволочь, генерал! Пусть сам здесь сидит. Отпусти меня, я все отдам. Ты станешь миллионером.

— Рассказывай про золото. И помни, что может с тобой случиться при даче ложных показаний.

— Я помню. Шахта и сам завод по переплавке находятся в шестнадцати километрах от города, за горным хребтом. Там же расположен аэродром с двенадцатью самолетами и тремя взлетными полосами. Через хребет прорыт тоннель длиною в четыре километра. Даже я не знаю его точного расположения. На аэродром меня везут в железном фургоне без окон. На заводе золото очищают от примесей и делают слитки по банковскому клише. Добывают его немного. Один ящик в неделю грузят на самолет и отправляют на восток. Все самолеты приписаны к фирме «Транзит». По сути, они собственность мэра.

— Куда идет золото?

— Большая часть обменивается на валюту японцами. Им достается львиная доля. В трех портах Японии у Нагорного и Фокина есть свои причалы. Они также владеют сетью ресторанов и рыболовными судами. Валюта идет на подкуп чиновников и рыболовной мафии. Десятки судов вылавливают краба-трубача и разгружаются в японских портах, часть идет в рестораны, а часть получают японцы в качестве налога на розничную продажу. Это Клондайк. На личных счетах в японских банках осели миллиарды долларов. Деньги вкладываются в японскую радиопромышленность, в корабли, идут на взятки чиновникам, рыбакам, таможне, береговой охране, за квоты на вылов. Сумасшедшие деньги. Докопаться до правды невозможно. Золото кормит всех: от судей с прокурорами до губернаторов и японских бизнесменов. Фокин давно уже купил всех дальневосточных воротил, его поддерживают коллеги из важных для дела регионов. Все находится под контролем. Это не липовая фирма-однодневка, а система, работающая десятилетия, проверена, выверена, выстроена и действует по строгим законам и собственным порядкам. Такую махину в одночасье не опрокинешь. Нет еще силы, способной разрушить неприступную стену.

— Имея такое состояние, Нагорный сидит в этой глуши?

— Сидит на чемоданах. Готов уйти в любую минуту, но не может, пока в шахтах еще есть золото. Но и это не так важно, как власть, к которой он привык. С властью труднее всего расставаться. Удерет к японцам и станет очень богатым, но эмигрантом без права голоса. Там демократия. Где есть равенство, Нагорному делать нечего. Для мэра и губернатора Япония хуже ссылки. К тому же они потеряют контроль над нашими берегами, их суда перейдут в чужие руки, а значит, закончатся поставки краба. Или им придется платить за контрабанду, как всем. Они не выдержат конкуренции с японцами. Как только перестанут поставлять им золото и пушнину, японцам они будут не нужны.

— К заводу и аэродрому подступа нет?

— До хребта шестнадцать километров через тайгу, а дальше тупик. Горы. Если вы даже и войдете в тоннель, выйти из него вам не дадут. На другом конце подготовят достойную встречу. Дорога одна, и она охраняется, как Кощеева игла, а пройти через тайгу не дадут охотники. Стреляют без предупреждения во все, что движется. До приисков никто еще не доходил живым. Бессмысленно.

— Как можно обезвредить Нагорного?

Ответа Боровский не услышал.

— Послушай, Рублев. Пока мэр на свободе, он может приказать тебя уничтожить, и мы обязаны подчиниться.

— Ни в доме, ни в резиденции его не возьмешь -это равносильно идти в атаку на Кремль. Только в момент передвижения.

— Четыре машины охраны, бешеная скорость и…

— Нет. Взрывать бесполезно. Броня. Нагорный со своим главным телохранителем всегда садится в третью машину. В четвертой едут трое, а первые две пустые. Только шоферы,

шторки задернуты. Эти машины и должны в случае налета принять весь огонь на себя. Но, как вам известно, за десять лет таких случаев не было. Главное, его не настораживать. Он уже давно потерял бдительность, а охрана — навыки. Если сработать быстро, в считанные секунды, может получиться. Без Нагорного вся его банда превратится в стадо баранов. Они не умеют действовать самостоятельно, не приучены. Есть мэр, есть шеф охраны, они отдают команды, а те строго их выполняют.

— Я тебя понял, Рублев. Ты будешь главным свидетелем обвинения, а для твоей же безопасности тебе лучше оставаться здесь. Мы найдем камеру покомфортней этой, сядешь за стол и начнешь писать все, что тебе известно. Получится многотомный труд, но время у тебя есть.

— Вы меня выпустите, генерал?

— Чистосердечное признание может поставить тебя в ранг свидетеля. А я, со своей стороны, оформлю твой арест как явку с повинной. Чем больше ты расскажешь, тем меньше получишь, а то и вовсе выйдешь на свободу. Думай, Рублев, и действуй.