Андрей Поповский - Каратила – третий раунд

– Кизюм, ты вообще-то не зарывайся, я тебе не Геша, и в случае чего я тебя самого башкой в очко засуну, – процедил он сквозь зубы, прожигая ненавидящим взглядом всю троицу

– Да ты, бля, вообще попутал, козел сраный, ты сука рваная, ты у меня щас кровью блевать будешь! – взбешенный Грек, уловив немой приказ смотрящего, с грацией носорога средних размеров ринулся на Егора.

Тот провоцировал своих противников специально, и поэтому был готов к атаке. Он легко ушел в сторону, пропуская несущуюся на него тушу мимо, и мгновенно выстрелил серию ударов руками – левой прямой, правой боковой. Черепушка Грека была, наверное, отлита из чугуна. После двух мощных ударов Егора он только немного поплыл и остановился у стены, очумело мотая своей головой, как колхозный бык на бойне, получивший удар кувалдой по лбу. Егор от души пнул его вдогонку ногой, нанеся быстрый йоко пяткой по ребрам. Дальше добивать Грека было некогда, так как на него, размахивая кулаками в стиле мельницы, тут же насел чуть запоздавший Толян. Егор подставил локти под пушечные удары пудовых кулачищ противника и, удачно поднырнув вниз, от всей души зарядил ему ладошкой в пах, после чего, прихватив его руками за голову, сразу же с силой насадил голову согнувшегося от острой боли бычары на свое правое колено. Не останавливаясь на достигнутом, он еще пару раз от души добавил «поплывшему» качку коленом в лицо, выравнивая, таким образом, все выступавшие на нем детали и превращая его физиономию в кровавое месиво. Почувствовав, что уже хватит, он отшвырнул безвольную тушу в сторону, и Толян, потеряв опору, потерянно воткнулся головой в бетонный пол. И вовремя: опасный, как рассерженная кобра, Кизюм размытой тенью метнулся к Егору, метя заточенной алюминиевой ложкой ему прямо в бок. Тот, в последний момент уловив этот отчаянный бросок, сумел увернуться и даже прихватить руку с заточкой. Убрав корпус с линии атаки, Егор протянул пойманную в захват руку Кизюма дальше по ходу движения и, перенеся через нее локоть, навалился сверху, ломая всей массой своего восьмидесятипятикилограммового тела локтевой сустав противника. Кизюм, заорав от дикой боли в порванном локте, упал на пол. А на замешкавшегося на секунду Егора сбоку тут же навалился пришедший в себя Грек. Облапив его своими мощными ручищами, он стиснул того в стальных объятиях и оторвал от пола. Руки Егора оказались скованными как стальным обручем, и тогда он, не делая напрасных попыток разорвать этот захват и вырваться, просто с размаху засадил Греку лбом прямо в переносицу. Потерявшийся от удара Грек разжал руки, выпустив противника, а взбешенный до предела Егор, получив твердую опору, тут же бросил его на пол зацепом ноги снаружи. Не помня себя от вспыхнувшей черной ярости, он, плотно усевшись на него сверху, стал молотить кулаками по окровавленной физиономии своего последнего противника. В этот момент, привлеченные шумом, в камеру вломились вертухаи с дубинками наперевес. Егор, увлекшись, не заметил опасности, и тут же получил мощный удар дубинкой по затылку, мгновенно провалившись в вязкую темноту…

Егор очнулся, лежа на холодном металле шконки в уже знакомой ему двухместной камере, где, только попав в ИВС, он провел вдвоем с Витосом больше недели. Сейчас он был совершенно один. Голову сильно ломило от боли, к тому же у него сильно ныли спина и бока, по которым основательно прошлись дубинки контролеров. Егор, непроизвольно морщась от боли, ощупал свой затылок и обнаружил там здоровенную болезненную шишку – именно сюда пришелся мощный удар дубинкой, надолго отправивший его в беспамятство. Впав в ярость и увлекшись добиванием Грека, он допустил непростительную ошибку, потеряв контроль за окружающей обстановкой, и вот результат… Хотя, с мстительным удовольствием подумал Егор, с другой стороны, как бы там ни было, я отстоял себя и при этом хорошенько намял бока Кизюму и его прихвостням. Этот гад Кизюм теперь уж точно попадет в тюремную больничку с искалеченной правой рукой. Теперь эта сволота поганая долгонько не сможет протягивать свои грабли в чью-то сторону.

Эти мысли придали Егору заряд бодрости. Встав на ноги, он подошел к раковине и, умывшись холодной водой из крана, лег обратно на свою шконку, провалившись через некоторое время в беспокойный и тревожный сон.

Утром его дернули на профилактическую беседу к уже знакомому капитану, который проводил проверку во второй день его пребывания в ИВС. Проникшийся к Егору искренней симпатией капитан, за время пребывания того в изоляторе, еще несколько раз на проверках перекидывался с Егором короткими шутливыми фразами. Теперь Егора, как особо буйного, еще в камере заковали в наручники, и он, гордо выпрямив спину, сидел в маленькой душной комнатке, выкрашенной в ядовито оранжевый цвет, на вмурованном в бетонный пол металлическом стуле, глядя на сидевшего напротив него капитана бесстрастным, ничего не выражающим взглядом.