Даниил Калинин: Выбор чести

Теперь ближе к канатам стоял я. Привыкнув работать на контратаке, я решил дать возможность развить активность оппоненту и тут же пропустил правый прямой. Англичанин будто взорвался ударом, отбросив меня назад.

Я мгновенно поднял руки, ушел в сторону… но противник остался стоять в центре ринга, победительно вскинув руку.

Это была красная тряпка: почувствовав позор унижения, я бросился вперед, желая просто сокрушить британца! И чуть ли не проиграл бой: противник легко уходил от ударов, резал углы и постоянно пробивал встречные прямые, точно находящие голову. Я же ни разу акцентированно не попал: кулаки или бесполезно резали воздух, или утыкались в блоки.

Пока шло краткое время отдыха, англичанин насмешливо и снисходительно посматривал на меня. Но второй раз у него уже не получилось завести противника. Я уже понял, насколько оппонент силен и опасен, потому предельно собрался и не позволил себе лишних эмоций.

Прозвучал гонг, и мы вновь стали сходиться. На этот раз я сам много маневрировал, уходил от атак разрывом дистанции или нырками. В зале стали улюлюкать и свистеть. Британец же стал понемногу злиться, снова попытался вывести меня из себя, вскинув руку и призывно раскрываясь. Нет, я только в ответ манил его: иди ко мне!

И он пошел. Только на этот раз я знал, я чувствовал его удар. Противник выстрелил им как пружина, и именно туда, куда я должен был нырнуть! Но показав нырок, я мощно ударил вразрез в живот правой и тут же пробил апперкот! Голова британца взлетела вверх, но мгновение спустя мой мир будто взорвался от мощного хука! Меня отшвырнуло к канатам, но я не упал. Британец со свирепо перекошенным лицом прыгнул вперед, желая добить – и поймал встречный кросс! От левого хука, брошенного вдогонку, он отклонился, контратакуя правым боковым, но я нырнул под него, достав корпусом мощнейшим правым крюком. Он явно сбил его дыхание…

Англичанина спас гонг.

Третий раунд прошел пассивно: мы оба работали прямыми, не ввязываясь в рубку. Четвертый, пятый, шестой, седьмой… Я очень устал, никогда мои бои не были столь долгими. Но приходилось сражаться, сражаться за честь школы, за свое право быть ее курсантом.

…На этот раз чуть «повальсировав», я отступил в угол. Противник встал напротив: он был как кобра, готовящаяся к броску. Но за секунду до атаки я дернулся вперед и тут же откинулся назад, проваливая акцентированный кросс англичанина… и нанося мощнейший встречный прямой! Противник упал, рефери начал счет! Победа!!!

…Я поторопился. На пятой секунде британец встал, коротко усмехнулся и жестом поаплодировал мне. Я рискнул, попытался его добить. Как я бил… Англичанин все время рвал дистанцию, контратаковал, но я принимал неакцентированные удары, сам же бил много сильнее! В какой-то момент он пропустил прямой по корпусу и, согнувшись, прижался к канатам. Будто превратившись в отбойный молоток, я обрушил ураган сильнейших ударов, которые должны были просто убить человека! Каждый удар мог быть последним…

Но в какой-то момент, не чувствуя уже никакого сопротивления, я просто остановился. Остановился на мгновение, только лишь вздохнуть… и пропустил. Апперкот был столь стремительным, что я ничего не увидел и не понял, просто очнулся, лежа на полу. Рефери отсчитал уже десять. Прозвучал гонг. Спасительный гонг, остановивший отсчет моего нокаута.

Да… это было что-то. К сиденью меня вели, я ничего не понимал, ноги подгибались. Кто-то хотел выкинуть белое полотенце, но я остановил его жестом:

– Ради школы…

…Весь раунд я просто стоял в углу как совсем недавно британец, послушно позволяя делать ему из себя отбивную. Но не упал. Еще три раунда я немного двигался. Он тоже немного двигался, мы обменивались короткими ударами, иногда даже точными… но обострять были просто неспособны. И вот конец боя.

Меня, шатающегося, вывели в центр ринга. Это был самый тяжелый мой бой, и я его проиграл, проиграл, несмотря ни на что. Я знал это и лишь пытался виновато улыбаться вдребезги разбитым лицом.

Рефери выкрикнул что-то непонятное и… поднял руки обоих боксеров. Ничья!!!

…Конечно, это была политика: никто не хотел конфликта между союзниками, который мог породить этот поединок. Британец что-то одобряющее шепнул мне, но я его не понял, лишь устало кивнул в ответ.

Когда я проходил сквозь ряды ликующих сослуживцев, они аплодировали стоя, бешено выкрикивая мое имя и мою национальность. Да, я русский, спасибо, ребята, что напоминаете… В конце меня ждали унтера моего взвода. Вперед вышел командир отделения и молча протянул мне четыре увольнительные.