Евгений Покровский: Тот, кто стоит за спиной

«Во дает, морда!» — с восхищением подумал Хромов и почувствовал, что сейчас свалится спиной в кустарник. Валерий Николаевич сделал последнее усилие и, сломав пару ногтей, бесшумно спустился на землю.

Идя к автомобилю, Хромов размышлял об увиденном в доме человеке: «Он или не он? А если это он, то почему и зачем он там сидит?»

Хромов подъехал к своей даче. Навстречу ему из соседней дачи вышла женщина геркулесовских размеров в лопающемся на животе веселенькой расцветки переднике, пожелтевшем от кулинарного жира и времени, с маленькой по-змеиному шипящей сковородой в руке.

Валерий Николаевич невольно подумал: «И зачем ей такая маленькая? Кушает-то она не меньше, чем гренадерский полк на постое!»

— Валерик, здравствуй! Зайди ко мне, а то я не могу оторваться: у меня там блины.

— Ну что там, теть Дуся? Влезал кто-то ночью?

— Да, ближе к утру. Ужас-то какой! Я от шума проснулась, в окно выглянула, смотрю — парень к тебе на веранду лезет. Ну я и встала тихонечко у окна. Ох страшно, Валерик, а вдруг бы он ко мне полез? Я ведь одна дома, и на помощь позвать не успеешь, как с тобой что-нибудь сотворят (тут Валерий Николаевич едва сдержал улыбку!) или по голове тюкнут… Скушай блинчик!,

— Спасибо, не хочу, — Хромов отмахнулся от ноздреватого блина. — Да вы б его, теть Дусь, одной левой могли! В вас столько стати, что супротив вас ни один мазурик не устоит! — лукаво улыбнулся Валерий Николаевич.

— Да будет тебе! Ну тя к монахам! Какая женщина против разбойника устоит?

— Верно, никакая. Только вы! Баобабистая соседка немного подняла настроение Хромова.

— Да хватит балаболить-то!

Соседка сделала вид, что обижена, а сама запыхтела от удовольствия, когда сосед, немного дурачась, полез к ней обниматься.

— Во, слышь-ка! Опять кто-то у тебя в доме топает! — заволновалась она, разворачивая ухо к окну и легко, как табурет, отодвигая несерьезного кавалера в сторону.

— Да показалось, теть Дуся! Какой дурак там сидеть будет?! Ты лучше толком скажи: что он вынес из дома? — Валера перестал смеяться. Держа руки в карманах, он теперь то и дело поглядывая на свой дом через кухонное окно.

— А не знаю, Валерик. Назад мазурик при мне не лез. Знаешь, он на пьянчужку не похож. Куртка у него богатая, толстая, и штаны хороши: как у тебя, с запасом. В доме не шумел. А может, он поспать к тебе забрался? — говорила она, честно соорудив на лбу толстенную морщину настоящего умственного напряжения. — Я ведь двери на все запоры закрывала да еще специально шкафом гремела, чтобы ко мне не сунулся. Свет в кухне включила, а сама из комнаты в щелочку следила. Часа два следила, а когда солнце вышло, спать легла с топориком: умаялась сторожить-то!

— Так он в самом деле, может, сейчас спит там! — хохотнул Хромов.

— Во-во, иди, парень, и устрой ему, фармазону, чтобы по чужим домам не шастал по ночам. Тебе топорик туристский дать?

— У меня там свой есть! Ты, теть Дуся, что-то чересчур воинственно настроена. Убить человека ради старенького приемника, магнитофона и телевизора?! — вновь перешел на шутливый тон Хромов.

— Батюшки! — всплеснула руками тетка. — На миллион добра! Что я тебе говорила? Не держи на даче ценностей: только соль и крупа, крупа и соль! Ой, беда, беда! Такие деньжищи умыкнули!

— Да ерунда это все! — улыбнулся Валерий Николаевич, помятуя о сегодняшнем своем тревожном открытии. — Барахло!

— Барахло? Это миллион-то барахло? — насупившаяся хозяйка едва сдерживала клокочущие в ее душе слова и чувства в адрес этого симпатичного парня, но, как оказалось, абсолютно безнадежного дурака. — Ну, возьмешь топор-то, балабол? На тогда блин!

Хромов неохотно, скорее ради примирения, взял из тарелки блин и вразвалочку пошел к дому, на всякий случай сжав в кулаке связку ключей.

Веранда была открыта: замок свободно болтался в зазоре. Валерий Николаевич остановился перед дверью в дом и пощупал ключ на притолоке. Ключа там не оказалось. «Ишь, какой сообразительный!» — удивился Хромов, толкая дверь, которая с тоненьким скрипом открылась.

Вор или тот, кто влезал ночью в дом, на славу похозяйничал: разрубил табурет, вероятно, собираясь растопить печь, но потом, видимо, передумал или испугался. В топке лежало несколько чуть тронутых огнем деревяшек. На кухонном столе лежала пустая бутылка «Московской» и опорожненная на две трети банка мясных консервов. Из дома исчезли приемник, магнитофон и еще кое-какая мелочь. Ура! Телевизор стоял на месте…