Сван поднял кольт над головой, но выстрелить не успел.
— Чё надо?! — донеслось от КПП.
Рука Свана так и застыла вверху. Потенциальный противник видит нас, но мы не видим противника. Поэтому следует воздержаться от резких движений, чтобы не спровоцировать огонь на поражение.
— Чё надо?! — вновь крикнули из-за кирпичного дома, узкие окна которого правильней называть бойницами.
Знакомый голос. А раз знакомый, мою образину представлять не надо.
— Это я, Край. Со мной четверо друзей.
— Привет, Край. — На дорогу вышел щуплый воин в мятой форме и, поднырнув под шлагбаум, неспешно двинул к нам. На носу его поблескивали линзы очков в тонкой оправе, лицо поросло рыжеватой щетиной.
— Здравствуй, Дима. — Я вспомнил имя воина. — Что-то тихо тут у вас. Нормально все? Куда народ подевался?
— Закурить есть? — проигнорировал мой вопрос солдат-контрактник Дима, который торчал на посту №12 уже третий год, если мне не изменяет память. А ведь он питерский интеллигент, отец двух сыновей.
Вот скажите мне, какого рожна этот очкарик поперся в другой конец бывшей империи? Чтоб целыми днями пялиться на стену Периметра и впитывать организмом радиацию и разбавленный спирт? Ему как старожилу разрешалось заказывать выпивку водиле «ЗИЛа», но на этом все привилегии заканчивались.
Я протянул Диме пачку. Тот взял, достал сигарету, остальное сунул в верхний карман камуфляжа. Возвращать табак в его планы не входило, как и в мои — требовать пачку обратно. Это ритуал: попросить закурить. Абонемент абонементом, а мелкие подачки никогда не помешают.
— Нету никого, уехали. Только я да Врочек еще. Дрыхнет он.
— Уехали? — удивился я. — Куда?
Сзади послышался рев мотоциклетного движка. С узкого плеча миротворца десантный АКСУ мгновенно перекочевал в руки. Уверенным движением Дима снял автомат с предохранителя. Я обернулся и махнул своим — мол, не дергайтесь, я позову, когда пора будет.
— Куда-куда… Ясно куда, в город. Вчера Васыль на «ЗИЛе» был, жратву скинул, бойцов с Шакалом нашим забрал.
Шакал — прозвище лейтенанта Наумова, высокого, как дядя Степа. Мужик он обстоятельный, даже слегка флегматичный. Так что с ума сойти не должен был. Но ведь снял с поста весь личный состав, за исключением двух бойцов, и покинул место расположения части. Это или безумие, или преступление — оставить целый сектор Периметра без охраны.
— Приказ был? — тихо спросил я. — Сверху?
— Не-а. — Дима щелкнул зажигалкой и втянул в себя дым. — В больничку надо было, анализы сдать. А то мало ли…
Больница, анализы? Я похолодел от мысли, что какая-то болячка проникла из Зоны на чистые территории. Мозговая эпидемия?! И Наумов уже заразился, раз такое чудит?!…
И вот тут Дима добил меня окончательно:
— Хочешь, снорка покажу?
* * *
Он был еще жив, этот снорк.
Его распяли за КПП на сетке панцирной кровати, обвязав конечности колючей проволокой.
— Чтоб не расслаблялся, гаденыш, — пояснил Дима, смачно затягиваясь и щуря глазки за линзами очков.
Я смотрел на растерзанное тело и удивлялся, что оно еще дышит. Похоже, его били прикладами. Из груди торчали осколки костей, одежда превратилась в ломкие лохмотья ржавого цвета. Зато обезболивающим мутанта накачали так, что оно аж в глазах у него плескалось. Потому и жив был до сих пор, что не соображал, на каком он свете и что с ним происходит.
Говорят, стопа снорка состоит из многослойных сухожилий, оплетающих крепчайшие кости. Именно благодаря особому строению нижних конечностей снорки и прыгают на большие расстояния. Многие верят, что стопы спорков приносят удачу и обладают чудесными свойствами. По мне, все это бред. Да, научники неплохо платят за части тел некоторых мутантов. Ну так в свое время отцы демократии башляли за уши индейцев, а позже — вьетнамцев. Плоть мутантов нужна академикам исключительно для препарирования и опытов. На этом все чудеса и заканчиваются.
— Откуда он у вас? — Я привык ко всякому за годы в Зоне и повидал грязи без меры, но тут даже меня покоробило.
— Завелся. — Дима пожал плечами. — К нам его с номера одиннадцатого перевели. Дух паршивый, неужился там, «деды» его чморили. Короче, пацан еще, после присяги только. Ну, мы его особо не прессовали. Так, как всех. А потом глядь на него через неделю, а у него что-то с рожей не то. Я ему: «Ты чё вообще?». А он: «Не знаю, мне к доктору надо, болит очень и не заживает». Я ему: «Ты чё, дурак? Тебе, может, и медсестру надо в белом халате? Какой доктор, спрячь свою образину. Вон, хотя бы противогаз надень». Он так и сделал. Вот тогда мы и увидали, что он снорк. Прикинь?
Читать дальше