Александр Бушков - Пиранья. Жизнь длиннее смерти

Первое, что пришло Мазуру в голову – какая-нибудь революционная общага. Старые хозяева укрывшихся за высокими стенами особнячков либо успели смыться, либо угодили на казенные харчи к генералу Асади… либо на них с самого начала не стали переводить казенный харч.

Лейла привычно посигналила, и высокие ворота моментально распахнулись. Отворивший их человек привычно держался так, чтобы не перекрывать обзор второму, бдительно выдвинувшемуся сбоку с автоматом наизготовку.

– Охрана на объекте, я смотрю, поставлена отлично… – сказал Мазур, чтобы не сидеть чурбаном.

– Это не объект, – чуточку смущенно сказала Лейла. – Понимаешь… Я тут жила до революции, это дом…

– Отцовский? – догадался Мазур.

– Ну да. Мне его оставили. Все равно, как министру и члену совета, мне нужно было жить где-то в похожем месте, надежном с точки зрения безопасности… – она словно бы оправдывалась за то, что купалась в прежней буржуазной роскоши. Насколько Мазур ее знал, вполне искренне. – Ты не думай, я давным-давно сдала все отцовское золото, вообще все ценное, когда была кампания… Просто в совете решили, что мне лучше по-прежнему жить именно здесь…

– Да что ты, я все понимаю, – сказал Мазур торопливо.

Вылез вслед за ней. Человек с автоматом смотрел на него отрешенно и сторожко, как хорошо обученная караульная собака: прикажут – с места не сдвинется, прикажут – голову оторвет в три секунды. Привратник куда-то бесшумно испарился.

Шагая вслед за ней к дому по извилистой дорожке, обсаженной пышными кустами (давненько уж, сразу видно, не знавшими присмотра опытного садовника), Мазур сказал шутливым тоном:

– А эти стражи, надо полагать – ваши слуги с прежнего времени?

Лейла повернула к нему личико и сказала серьезно:

– Нет, это служба охраны. Люди Асади. Когда отец сбежал и стал присылать эти чертовы бумажки, где сулил за мою голову кучу золота, слуги пытались меня прикончить. Частью из-за золота, частью по дремучей отсталости и неприятию революции.

– Ого! – сказал Мазур. – И чем кончилось?

Лейла загадочно улыбнулась:

– Когда лакей, всю жизнь привыкший возиться с метелкой и кальяном, хватается за нож, у него это получается плохо…

И мимолетно коснулась черной кобуры на поясе, смутилась этого жеста, опустила глаза, но Мазур все равно многое понял. Впрочем, он с самого начала знал, что Лейла – девушка серьезная, как профессиональному революционеру и положено, и на мушку ей лучше не попадаться.

– Интересно, – сказал он. – А если твой отец вдруг объявится?

– Мы поговорим, – сказала Лейла, суровея лицом и вновь опуская руку на кобуру. – Расставим последние точки…

А что, и хлопнет запросто, подумал Мазур. Гражданская война – вещь сердитая. Можно вспомнить, как решительно и незамедлительно размежевалась фамилия Мазуров в семнадцатом году: в сторонке никто не прохлаждался, все мужчины подались кто в белые, кто в красные, и уцелевшие белые сгинули где-то в эмиграции, представления не имея, что самим своим существованием подпортят анкеты кое-кому из уцелевших красных, да и до самого К. С. Мазура в свое время холодным ветерком долетят отголоски…

В обширной прихожей, и в самом деле, не наблюдалось ни следа былой буржуазной роскоши, которая не могла ранее не присутствовать. Голые стены, голый каменный пол. Символом новых веяний и революционных реформ – пулемет на треноге, установленный так, чтобы при необходимости поливать подступы к главному входу.

Навстречу вышел еще один охранник, в отличие от тех двух у ворот одетый в форму, а не в гражданское. Отдал честь и самым почтительным образом о чем-то обстоятельно доложил. Лейла кивнула, отправила его с глаз долой короткой фразой. Показала на лестницу, и Мазур стал подниматься на полшага впереди нее.

– Ничего особенного, – сказала Лейла так, словно отвечала на его невысказанный вопрос. – Он говорил, что час назад проверил комнаты, как обычно, обоими детекторами.

– Мины искал? – усмехнулся Мазур.

– Микрофоны, – серьезно ответила Лейла. – Не сказать, что мне их подсовывают каждый день, но иногда «жучки» все же обнаруживаются. Враг ищет лазейки… Уже четырех охранников пришлось менять, но нет гарантии, что завтра опять кто-нибудь не предаст…

«А может, никто и не предает? – подумал Мазур скептически. – Молодая ты у нас еще, понятия не имеешь о хитросплетениях жизни, хотя и революционерка со стажем. Вовсе не факт, что все жучки тебе подсовывал враг. Друзья, бывает, ведут свои собственные игры. Единственный человек, которого не слушает генерал Асади – это наверняка генерал Асади и есть. А кроме него, есть еще и другие друзья, или, точнее, старшие братья. Но от этаких тонкостей тебя, роза аравийская, нужно беречь, чтобы не разуверилась ни в идеалах, ни в человечестве…» Внизу, у подножия лестницы, появился давешний охранник в форме, негромко окликнул Лейлу и с явным возбуждением затараторил что-то, глядя отчего-то не на хозяйку, а на Мазура. Прилежно отдал честь и улетучился.