Джек Хиггинс: Штормовое предупреждение

Герике с мрачным лицом повернул штурвал, уводя «Мораг» от Вашингтона по большой кривой, готовый начать медленный и болезненный путь по гороподобным волнам к Фаде.

Баркентина «Дойчланд», 25 сентября 1944 года. В три склянки послеобеденной вахты, оставив позади тонущую «Дойчланд», шестнадцать спасенных из первоначального экипажа были выхвачены с Вашингтон-рифа спасательным судном — Мораг Синклер. При этом коксвейн Мердок Маклеод и корветтен-капитан Пауль Герике показали замечательный пример морского товарищества. После этого они переправили нас на соседний остров Фада по исключительно бурному морю. Я был потрясен, узнав, что тем или иным образом, но еще семь человек отдали свои жизни, чтобы спасти ниши. Впервые за все время слова отказывают мне. Итак, я заканчиваю этот судовой журнал.

Эрих Бергер, капитан.

Рив налил себе большую дозу скотча и медленно выпил. Он предельно устал, более чем когда либо ощущая свой возраст. По крыше коттеджа замолотил ветер, и он вздрогнул.

— Пожалуйста, больше не надо — прошептал он. — Все — значит все.

Он с болью похромал к столу. Больше всего ему нужен сон, но вначале надо сделать работу. Он взял ручку и открыл дневник. В дверь постучали и вошел Харри Джего, с трудов закрыв дверь на ветру. Лицо опухло, кожа порезана в дюжине мест. Казалось, что ему, как и Риву, трудно ходить.

— Вы не слишком хорошо выглядите, Харри.

Адмирал пододвинул к нему бутылку скотча:

— Наливайте сами.

Харри прошел в кухню и вернулся со стаканом. Заговорил он очень медленно:

— Я чувствую себя ходячим мертвецом.

— Понимаю, что вы имеете в виду. Как Джанет?

— Нерушима. Фада-хаус похож на полевой госпиталь, и она не присела с тех пор, как мы пришли.

— У нее была большая практика. Это долгая война — сказал адмирал. — Снаружи все еще гнусно?

— Нет, просто плохо. Я бы сказал, ветер от семи до восьми, немного стих. Наверное, к утру выдуется.

Он опустошил стакан и Рив налил снова:

— Я связался по радио с Мюрреем. Очевидно, там тоже хаос, но утром он сможет послать судно. Сказал, что попытается приплыть сам.

— Как со спасенными? Что будет с ними?

— Не знаю. Интернирование для монахинь, лагерь военнопленных для Бергера и его людей.

Настала долгая пауза, Джего глядел в свой стакан.

— Вам это не нравится, не так ли?

— Теперь это не имеет для меня никакого значения.

— Понимаю, что вы чувствуете. Весь этот дьявольский поход, и он им почти удался.

Скотч сейчас почти заглушил боль.

— А Герике? — спросил Джего.

— А что он? Война еще идет, Харри.

— Знаю — сказал Харри. — Но всегда есть уголки. Он вернется в камеру?

— Это не мое решение. Гражданская власть здесь — это Джин, вы знаете.

Джего одним глотком опустошил стакан.

— Ну, я думаю, мне надо вернуться и посмотреть, как там мои ребята.

— Потом постель, Харри. Идите в постель.

Рив изобразил улыбку:

— Это приказ.

— Адмирал. — Джего поднялся и отсалютовал.

Он уже дошел до двери и положил руку на ручку, когда Рив произнес:

— Харри?

Джего повернулся:

— Да, сэр.

— Совсем вдруг я почувствовал себя старым, Харри. Черт побери, слишком старым. Я просто хочу сказать это кому-нибудь.

В гавани все еще бушевала зыбь, когда Герике прошел по пирсу, опустив голову из-за дождя. «Мораг Синклер» танцевала в швартовых, представляя прекрасное зрелище бело-синей окраской. Только очень пристальный взгляд обнаруживал жестокие побои, нанесенные морем.

Он стоял, глубоко засунув руки в карманы кем-то данной ему ветровки, и вдруг услышал, как его окликают. Он повернулся и увидел Мердока дальше по пирсу на низком причале, стоящего возле «Катрины».

Когда Герике сошел по каменным ступеням, из рулевой рубки появился Лаклан. На палубе стояла канистра и он переставил ее на причал с легкостью, показывающей, что она пуста.

— Что? — спросил Герике.

— Лаклан и я заполнили баки «Катрины» — сказал старик. — Чтобы, если понадобится, она была готова к морю.

Парень кивнул Герике:

— Капитан.

— У меня не было случая сказать вам прежде, но вы прекрасно держались там, Лаклан. — Герике протянул руку: — Я горд познакомиться с вами.

Лаклан сильно покраснел, мгновение смотрел на руку, коротко пожал ее, потом повернулся и умчался.

— Мне кажется, это добрый материал — сказал Мердок. — Слишком хорош, чтобы через несколько дней снова отбыть на проклятую войну.

Он начал набивать трубку, действуя осторожно из-за поломанной руки.