Джек Хиггинс - Штормовое предупреждение

— Господин Тернстрем с женой. Как вы видите, она очень больна.

Прагер повернулся взглянуть на него, страдание на его лице было абсолютно неподдельным, и Идж непроизвольно сделал шаг назад. Лотта выбрала именно этот момент для приступа тошноты, корчась на полу, как животное. Этого оказалось достаточно.

Идж торопливо отвернулся, оттолкнул Штурма и через кают-компанию выбежал на палубу. Наклонившись над перилами правого борта, он глубоко дышал. Сзади подошел Сваллоу.

— Вы в порядке, сэр?

— Боже, какая чумная дыра. Эти женщины — они пройдут сквозь ад. — Он взял себя в руки — Вы хорошо проверили трюмы, боцман?

— Пусто, как в свистке, сэр. Только балласт песка.

Идж повернулся к Штурму, стоявшему выжидая, с Бергером в двух шагах позади.

— Я не понимаю.

— Мы много месяцев работали на каботажной торговле в Бразилии — объяснил Штурм. — Теперь решили вернуться домой. Как можете представить, никто не согласился на риск доверить нам груз.

— А пассажиры?

— Добрые сестры более года были на мели в Бразилии. Мы оказались первым шведским судном, покидающем страну. Они благодарны любой представившейся возможности.

— А пожилая леди? — спросил Идж. — Госпожа Тернстрем. Она плохо выглядит.

— И хочет повидаться с семьей, пока еще есть время.

Штурм горько улыбнулся:

— Война для нас, нейтралов, многое сделала трудным, особенно когда надо перебраться с одного места на другое.

Идж принял решение и вернул паспорта:

— Вам они еще потребуются. Мои извинения капитану. Я должен согласовать решение с моим капитанам, но не вижу причин, по которым вам не будет позволено продолжить плавание.

Он прошел к выкидному трапу и остановился:

— Эти леди, там, внизу…

— Все будет прекрасно, лейтенант. Мы скоро все приведем в форму.

— Мы можем сделать для вас что-нибудь еще?

Штурм улыбнулся:

— Принесите новость о конце войны. Как идут дела?

— Несомненно в нашу пользу — ответил Идж. — Хотя, кажется, в Европе слегка медлят. Не думаю, что, после всего, мы увидим Берлин до рождества. Немцы в Нидерландах сражаются, как черти.

Он быстро спустился по трапу, за ним последовали Сваллоу и матрос, и они отчалили.

— Ну как, боцман? — спросил он, когда отошли подальше.

— Я понял одно, сэр. Никогда я не стану жаловаться на условия службы в подводном флоте.

Бергер на квартердеке курил сигару и ждал. Штурм стоял рядом.

— Как думаете, господин капитан? — спросил Штурм. — Сработало?

В этот момент замигала сигнальная лампа на мостика «Гардиан».

— Можете следовать — прочел Бергер. — Счастливого плавания и удачи.

Он повернулся к Штурму, лицо прояснилось:

— Моя бабушка с материнской стороны была англичанка, я говорил вам когда-нибудь?

— Нет.

Бергер швырнул сигару за борт:

— Судно в вашем распоряжении, господин Штурм. Начинайте двигаться, как можно скорее.

— Слушаюсь.

Штурм повернулся, громко отдавая команды матросам внизу, а Бергер сошел на палубу. Он встал у входа в кают-компанию, чувствуя вонь, снизу на него глядело бледное лицо сестры Анджелы.

— Сработало? — тихо спросила она.

— Когда у вас будет время, напомните мне, чтобы я сказал, какая вы замечательная женщина, сестра.

— В подходящий момент обязательно, капитан. Можете быть уверенным — безмятежно ответила она.

Бергер отошел. «Гардиан» уже направлялась на юго-запад. Он следил за ее ходом, когда позади из переднего люка неожиданно появился Хельмут Рихтер и прошел на корму. Он был покрыт грязью, но улыбался.

— Можно парням выйти на палубу и обмыться из помпы? После трюма они весьма сильно попахивают.

— Заметно — сморщил нос Бергер. — Подождите еще минут двадцать, Хельмут, пока британские друзья не уйдут по-настоящему, потом выпускайте.

Он пошел в свою каюту, а Рихтер, сняв рубашку, качал помпу одной рукой, повернув шланг на себя. В это время сестра Лотта вышла на палубу, сжимая в обоих руках полные ведра дряни. Она уже подошла к поручням правого борта, чтобы их выплеснуть, когда подошел Рихтер.

— Никогда против ветра — сказал он. — Иначе можете получить содержимое в лицо. — Он посмотрел в ведро с отвращением. — А без этого вы вполне можете обойтись.

Он донес ведра до левого борта, выплеснул их и обмыл под помпой. Она спокойно смотрела на него.

Она была маленькой, изящно сложенной, дочь адвоката из Мюнхена, выглядевшая моложе своих двадцати трех лет. В отличие от других монахинь, она была еще послушницей и перебралась в Бразилию из Португалии в прошлом году только потому, что была обученной сиделкой, а там был недостаток в людях ее квалификации.