Array Array - Рассказы

Трое молодых мужчин сидели в увитой виноградом беседке во дворе двухэтажного дома и вели ленивый неспешный разговор. О чем могут говорить молодые мужчины в двух шагах от моря в бархатный сезон? Конечно о женщинах. О чем же еще?

- Женщины, они и вправду любят ушами, - обстоятельно пояснял друзьям невысокий коренастый парень с зеленой повязкой на голове. - Тут главное чтобы язык был подвешен как надо. Ну, вот как у Поэта, например. Ты обрати внимание, Беслан, на этого задохлика - без слез не взглянешь, кожа да кости. А как рот откроет, так девчонки штабелями в обмороки падают.

Плотный горбоносый Беслан согласно кивнул, пряча улыбку в уголках глаз.

- Так вот, - продолжал рассказчик. - Едем мы, значит, к тебе, сначала поездом до Сочи. И что ты думаешь? К нам в купе подсаживается молодая девчонка, лет двадцать максимум.

- Двадцать три... - меланхолично поправил третий член компании до этого заворожено вглядывавшийся в звездную россыпь над головой, но, как оказалось, слышавший все что говорилось.

- Неважно, - ничуть не смутился рассказчик. - Слушай дальше. Высокая, стройная, сисек полная пазуха, волосы белые. Одним словом мечта, не девка.

- Хан, прекрати, - снова вмешался третий. - Ты о женщине говоришь как о корове. "Полная пазуха сисек" - слушать тошно.

- А мне можно, я как никак мусульманин и все эти ваши европейские штучки мне до фени, - ничуть не смутился названный Ханом крепыш. - У нас в Коране ясно сказано - женщина подобна мешку орехов, и как этот мешок должна быть продана. И не вижу причин, почему я должен стесняться, описывая мешок орехов.

- Ишак ты, а не мусульманин, - со смехом прервал его Беслан. - Ты Коран когда-нибудь видел вообще? Нет? А как в училище сало трескал килограммами помнишь?

- Да и хрен бы с ним, мусульманин, не мусульманин, какая в сущности разница. Короче девка была - полный отпад. Я, конечно, сразу грудь колесом и на абордаж. Типа откуда мы такие красивые, да куда едим? Но она на контакт не идет, хоть тресни. Я само собой не сдаюсь, сбегал на станции за пивком - опять облом, отказалась на отрез. А Поэт все это время на верхней полке провалялся бревно бревном. Никакой реакции на незнакомку, а еще романтик. Ну я пивасик в одну харю уговорил и двинул за добавкой в вагон-ресторан, заодно думал коньячком разжиться. Коньяк великое дело - ни одна баба не устоит. Возвращаюсь с пузырьком настоящего армянского, и что бы ты думал нахожу? Наш бледный друг спустился с пальмы, и вовсю шпарит девчонке какие-то свои стишата, видно его на полке муза посетила. А та с него глаз не сводит, щечки раскраснелись, короче готова. Ну что тут поделаешь? Оставил им бутылку и отправился в изгнание, в смысле тоже на верхнюю полку, зализывать сердечные раны. Так они мне потом всю ночь спать не давали, все шушукались внизу. К коньяку, кстати, и не притронулись. Я потом Поэта спрашивал, типа как девчонка? А этот олень на меня глаза таращит: "Ничего, хорошо поговорили". Я в шоке, как, поговорили и все?! Оказывается все. Короче, что называется ни себе, ни людям! А еще друг...

- Ты, Хан, создание примитивное, почти животное, где тебе понять радость общения с умным собеседником. А уж если собеседник противоположного пола, так это вообще редкость, такое надо ценить, а не портить пошлыми разводками на секс в купе на четверых, да еще когда ты усиленно храпишь наверху, а у самого уши, как радары, так и шевелятся.

Выдав столь длинную тираду, худощавый парень, которого друзья называли Поэтом, откинулся спиной на решетчатую стенку беседки и прикрыл глаза. Выбившийся из узла конец зеленой ленты повязанной у него на лбу в мертвенном лунном свете отбросил причудливую тень. Сидевшему напротив Беслану на секунду показалось, что лицо Поэта рассечено пополам. И такой вдруг от этой картины дохнуло ледяной жутью, что он несколько раз быстро тряхнул головой, отгоняя морок, и повернулся к жизнерадостно скалившемуся Хану.

- Так куда девчонка-то в итоге делась. Раз такая красавица, везли бы с собой, здесь море лучше, чем в Сочах.

Хан гоготнул, оценив шутку.

- Дык, куда делась? Она в санаторий какой-то ехала отдыхать. Ну туда и пошла. А мы с Поэтом дальше двинули.

- А звали ее как?

- Звали... - Хан на секунду замялся. - Дык, мы ее не звали, она сама к нам в купе подсела.

- Олеся ее звали, - неоткрывая глаз произнес Поэт. - Чудная девушка. И имя хорошее, белорусское. Ты вслушайся, как чарующе звучит.

- Романтик, что с ним сделаешь, - безнадежно махнул рукой Хан. - Раз так понравилась, хоть адрес бы у нее узнал, написал бы письмо.