Леонид Могилев - Черный нал

А что он с нами возится? Устраивает показательные казни, произносит длинные монологи, теперь привез в Сибирь. Здесь, что ли, революционер? В каком-нибудь скромном доме на улице Ленина?

Наконец появляется Грибанов. Он сияет.

— Все в наилучшем виде. Мероприятие состоится.

— Что, едем устранять кого-нибудь?

— Пока нет. Он сам к нам приедет. Тогда и устраним…

— Нам бы в город выйти. Суточные зачем выдали?

— А именно это мы сейчас и сделаем. Пошли.

Мы долго шатаемся по улочкам, обедаем в ресторане, причем Грибанов разрешает выпить по сто граммов.

— В боевой обстановке единовременно более непозволительно, — объясняет он витиевато.

Грибанов. Одно слово. Мир повидал. Посидел в бункерах. А может, и во дворцах. Теперь вот на старости лет развлекается. То ли переворот готовит, то ли побег.

— Смотрите, какая приятная гостиница… Вид из окон какой. Фонтаны. Тут вот они и будут жить, — объявил Грибанов.

— Кто?

— Делегация. Пойдемте посмотрим, как там и что… В холле дежурному Грибанов называет себя, приходит самый главный администратор, старший администратор, директор, мы идем осматривать банкетный зал, пресс-центр.

— Вот господин Зимин, — показывает на меня Грибанов, — он выступит на, «круглом столе», текст доклада получите позже. А вот господин Самошкин. Он должен провести семинар. «Круглый стол» в четверг, а семинар в пятницу.

— Очень приятно, — говорит администратор. — Предоплата получена. Все отлично.

— Рейс чартерный в воскресенье, то есть послезавтра. Пресс-конференция в понедельник утром. Я пришлю референта.

Мы со Струевым делаем важный вид, прощаемся.

— Илья Сергеевич или как вас там, что за «круглые столы»?

— А! Я же вам сказать забыл. Возобновление культурных связей с канадцами. Общество канадско-российской дружбы.

— А мы при чем?

— А мы участвуем. Инвестируем. Пошли по городу еще прогуляемся. Неплохой городишко. Хотите, на Байкал съездим. В бухту Песчаную. Или к докладам будете готовиться?

Мы едем в бухту Песчаную. Час туда, час обратно, — час там. Когда еще доведется.

— Ну, отдыхайте, — говорит Грибанов после. — Завтра лететь рано. В пять утра рейс.

— Что, уже возвращаемся? А семинар?

— Да нет, — говорит Грибанов. — В Якутск летим. Были когда в Якутске? А мне довелось. Городишко поганый. Если б не дело, никогда бы туда не полетел. Там вас с одним человечком познакомлю. Очень интересный человечек. И нужный.

Когда мы ночью пробуем открыть дверь нашего «красного уголка», она оказывается запертой. Струев смотрит из-за занавесок на улицу, там под окнами автомобиль «Нива» и в нем два бойца «невидимого фронта». Один спит, откинувшись на сиденье, второй книгу читает. Дверь в салон приоткрыта.

— Ты что-нибудь понимаешь? — спрашивает Струев.

— Большой человек товарищ Грибанов. Или господин. Черт его разберет.

В Якутск мы летим на старом АН-24. Я и не думал, что они еще летают. Летим долго, попадаем в воздушные ямы, поднимаемся на воздушные горы. Где-то после полудня просыпаемся. Кроме Грибанова с нами трое сопровождающих.

— Ну совершенно нечего тут смотреть, — говорит Грибанов. — Вот с палубы парохода совершенно другое дело.

И мы на двух такси едем на речной вокзал. Теплоход, нужный Грибанову, через час.

— Удачно прилетели. Без задержки. А то пришлось бы тут сутки сидеть. И навигация нынче раньше началась, пацаны…

Мы обедаем в ресторане порта, смотрим на реку Лену, и Грибанов выдает нам наркомовские граммы.

— Товарищ командир. Еще бы водочки!

— В боевой обстановке нельзя. Вот потом, на переформировании. В тылу.

Мы занимаем каюты. Всего их пять. Одна пустая. Грибанов выглядит совершенно изумительно. Бизнесмен на отдыхе. Ходит по верхней палубе, поглядывает то на прекрасные берега и водную гладь, то на нас со Струевым. Наступает ночь. Мы плывем куда-то в сторону моря Лаптевых. Там Тикси и Северный Ледовитый океан.

Я уже давно на автопилоте. То, что происходит, утратило какой-либо смысл. События фантастические и редкостные идут своим чередом, как река, стремящаяся к океану. Она несет меня, покачивает, баюкает и, кажется, не хочет возвращать назад, в порт отправки. Принудительной и жестокой.

На утренней пристани, над которой необыкновенное название — «Сангар», собачка белая, начальники какие-то, а также то, что называется неистребимой человеческой слизью, и один пассажир. Он выделяется из всего транзитно-поселкового народа необъяснимо. Я вижу, как он поднимается на борт судна «Юрий Гагарин» и попадает в объятия Грибанова. Это для него, для нового пассажира, закачена каюта.