Леонид Могилев - Черный нал

— На черта мы им нужны?

— Я в кабинете у Струева все их приметы аккуратно записал. И ты, наверное, тоже. Да выключи ты это кино с бабами!

Птица переключает каналы, там ночные новости, президенты, чеченцы, опять президенты…

— Как думаешь, они слышат сейчас, о чем мы говорим? Есть тут „жучки“ какие?

— На хрен ты им нужен. Слушать еще тебя…

— Они трупов нагородили. Участковый в засаде сидит, дело, как бы это помягче выразиться, нечистое. Все из-за дискеты этой. Мне же их командир деньги предлагал. Думаешь, что там?

— Номера левых накладных, товар какой-нибудь…

— Те, что с левым товаром, такими деньгами не бросаются. На такие деньги нужно долго бананами торговать. Говорят, все морги ими забиты.

— Про морг ты своевременно заметил.

— Тебе, конечно, спасибо, но только я тебя в квартиру не звал. Даже наоборот.

— Да я уеду сейчас. На попутке.

— Бот тут ты, как говорится, не прав. Отойдешь немного и окажешься в попутном автомобиле. В „фордике“. У меня, кстати, бананы остались. Хочешь подзакусить?

— Не хочу я ничего. Давай в лифте запремся и отсидимся до утра.

— Лифт уже отключили. Если на чердак прорваться, потом из другого подъезда выскочить… Там замки амбарные. И сторожа, заломают тут же.

Я поднимаю телефонную трубку. Связь появилась. Значит, нужно ждать звонка. И ждать приходится недолго.

— Ну что, беглец? Ментов навел на нас? Дурашка… — Голос не командира. Другой, новый голос. — Мы тут уже всю твою биографию знаем. Вплоть до выписки из трудовой книжки. И дружка твоего тоже. Так что не надейтесь и не прячьтесь. Мы идем сейчас, а ты вещь приготовь и бабки. А потом подумаем. Наверное, тебе яйца только отрежем, а жить оставим. В назидание кое-кому. А дружку твоему богомазу ничего не светит. Если только он сам сейчас не выйдет к нам и не сдастся. А ты дома сиди, жди…

Гудки отчетливые, и все. Нет их. Опять разомкнуты клеммы.

— Обуйся, Птица, куртку надень, будь готов к труду и обороне.

— Началось?

— Продолжилось.

Я одеваюсь быстро, кладу во внутренний карман куртки документы, перетягиваю резинкой баксы, опускаю их под рубашку, теперь они на животе у меня, как там и были, а дискетку в потайной кладу карманчик справа и внизу. И новый звонок.

— Готовы, клоуны? Чтоб у вас сомнений не было, послушайте тут одного парня, мы его для комплекта берем, для полноты ощущений.

— Отдай им то, что они хотят… Не получилось, — говорит Струев. — Они меня на мушке держат. Отдай. Они отпустить обещали. — Ну, хватит, — прерывает участкового прежний голос, — ты слышал? Надеяться больше не на кого… Мы идем. Без глупостей, щенки…

— Я сам сейчас выйду. Стойте — где стояли…

И снова нет сигнала в трубке. Как коммутатор какой-то.

— Просят без глупостей. Глупости действительно не нужны. А нужно очень быстро соображать.

Я иду в туалет. Там на полочке, среди банок и пузырьков, наше единственное оружие — бензин. Я никогда не воевал с танками.

Бутылок из-под пива у нас хватает. Бензина у меня три литра. Отличный девяносто третий. Я разливаю его через воронку в шесть бутылок, затыкаю их бумажными затычками. Потом мою руки горячей водой с мылом.

— В огне брода нет, Птица. Я выйду и встану у подъезда. Кто бы ни подошел или ни подъехал, ты забросаешь их этими бутылками. Поджигай и бросай. Больше ничего я придумать не успел.

— Я бросать не буду.

— И смотри, там за спиной, около чердака, — тылы. — Я вручаю Птице рюкзачок с четырьмя бутылками. Две закладываю в глубокие карманы куртки. И, не слушая больше Птицу, выхожу. Я спускаюсь медленно, один. Этаже на четвертом слышу, как дверь все же захлопывается. Я останавливаюсь, дожидаюсь Птицу, мы идем вместе, ниже и ниже, а за спиной никого. Контролируют квартиру. Все правильно. Не надо отвлекаться.

У подъезда скамеечка. Я сажусь на нее и осматриваюсь. Никого пока нет. Я вынимаю из кармана „куклу“ — вновь заклеенный конверт Алябьева. Там плотная стопка бумаги и картонка потоньше. Я приготовил это между делом, еще не зная толком, как использовать и зачем, а понимая лишь, что это дополнительные секунды, которые при случае могут сложиться с другими секундами, а там, глядишь, и минута набежит. Конверт ложится на скамью, рядом. Теперь можно немного посидеть и пощелкать зажигалкой. Она работает отлично. Пламя то появляется, гаснет, колесико вращается легко, крышка поднимается, открывая фитиль, и снова прячет его.

Я смотрю на часы. В час сорок пять появляется „жигулек“.