Лев Константинов - Удар мечом (с иллюстрациями)

— Ну? — спросил Розум.

— Я — Горлинка.

Розум смотрел на нее все так же равнодушно, ни один мускул на лице не дрогнул.

— Горлинки не покидают леса…

— Но иногда залетают в села…

Стафийчук, Дрот, бандеровцы, набившиеся в бункер, напряженно слушали этот иносказательный разговор. Шел обмен паролями, известными только немногим посвященным. Розум смотрел на девушку выжидающе. Она дернула «молнию» на юбке, достала из потайного карманчика фотографию: средних лет мужчина, жилистая шея, равнодушные глаза.

— Кто это? — Розум пристально всмотрелся в фото.

— Так, знакомый…

— Видно, хороший мастер снимал — отличная работа. Не знаете, в какой мастерской?

— Посмотрите, там, кажется, написано.

Розум прочитал золоченую надпись: «Фотоателье Ф. И. Возного».

— Буду во Львове, обязательно сфотографируюсь у этого Возного.

Ответная фраза несколько отличалась от той, которую услышал однажды Василь Малеванный.

— Вряд ли удастся, — четко проговорила Горлинка. — Насколько я знаю, пан Возный давно сменил профессию…

Розум вернул фотографию. Вытянулся — кнут в сторону, руки по швам и даже попытался щелкнуть каблуками стоптанных яловых сапог.

— Послушно выконую ваши наказы, друже Горлинка!

Стафийчук остолбенело смотрел на все происходящее.

— Як же так? Хто ж вона така? Вчителька Мария… Зоряна… Горлинка…

— Приказы человека с такой фотографией и паролем выполняются безоговорочно! — чуть приподнято и взволнованно доложил Розум. И после приличествующей необыкновенному событию паузы холодно спросил у Стафийчука: — Может, и мне вы уже не верите? — В голосе прозвучали жесткие нотки. — Впрочем, служба безопасности займется выяснением причин, по которым вы едва не погубили… эмиссара центрального провода.

Стафийчук ошарашенно молчал.

— Соберите своих людей, Ярмаш, — властно приказала Горлинка.

Стась опрометью выскочил из бункера. Она брезгливо осмотрела свою испачканную, с приставшими комочками земли кофточку, бросила:

— Блакытного сюда.

Привели Остапа. Он испуганно влез в бункер, подталкиваемый Дротом, всячески демонстрировавшим служебное рвение.

— Я не хотел… — переминаясь с ноги на ногу, начал Блакытный, — вы не так меня поняли…

— Я правильно тебя поняла! Вот что: найди-ка, do что мне переодеться. В крайнем случае принеси мужскую сорочку и брюки. Продрогла вся в этой чертовой яме.

Горлинку оставили одну. Натянула одежду, принесенную Остапом, набросила кептарь. Блакытный постарался: у кого-то добыл небольших размеров брюки защитного цвета, вышитую сорочку. В новой одежде она больше походила на гибкого, стройного хлопца. Сняла со стены автомат, выбралась из бункера.

«Боевики» Стафийчука замерли в строю. «Немного», — подумала Горлинка, глядя на жиденькую шеренгу разномастно одетых националистов. Розум отошел немного в сторону, как бы подчеркивая этим свое особое положение.

Прошлась перед строем четким, командирским шагом.

Низкорослый попович стоял на левом фланге. Пристально всматривалась в «боевиков», и те опускали головы, не выдерживая взгляда Горлинки. Это было как затишье перед бурей. А потом разразилась и сама буря.

— Продали Украину? — негромко, но так, чтоб слышали все, сказала Горлинка. — Променяли ее на вонючий самогон, на ворованное у селян сало? Знаете, как вас в селах называют? Бандитами! Весь народ поднялся против вас! Где та идея, за которую вы боретесь? Развеяли над лесами, утопили в крови. Ну ничего, я наведу у вас порядочек…

Она резко повернулась к Стафийчуку.

— Вы, проводник… вы что творите? Кто вас учил так вербовать агентов? Детей убить пригрозили… Ваше счастье, что на меня наткнулись… А если бы это была действительно учительница Шевчук? Вас бы по одному перехватали! Где это видано, чтобы так мешать работать? Из-за ваших дурацких выдумок я и в засаду на кладбище попала. Шла с явки, а ваша дуреха заголосила — удивляюсь, как мне тогда поверили комсомольцы. А еще удивляюсь, почему я вас тогда же в расход не пустила, меньше хлопот бы было.

Среди националистов возник и сразу же исчез тихий шумок: «Если она с проводником так разговаривает, то с нами…» Горлинка всплеснула руками возмущенно, совсем по-женски:

— Так меня провалить!.. Сколько сил было положено, чтобы укрепиться на легальном положении, отвести подозрения! И один дурень пустил все по ветру!

Она ткнула пальцем в бледного Волоцюгу.

— Ты… выйди!

Попович вышел из строя.