Лев Константинов - Схватка с ненавистью (с иллюстрациями)

— Я вас видела у проводника в том месяце, когда провожала в рейд сотню Стафийчука. Было это в сорок пятом. Вы пришли к Рену с двумя телохранителями, сидели и совещались с проводником часов до одиннадцати. А потом ушли на ночь глядя. Рен еще советовал по зорьке выйти, но вы сказали, что ночью чувствуете себя спокойнее. Ночь, мол, всем бурлакам друг, или что-то в этом роде вы тогда сказали…

— О чем шла речь у нас, если вы такая всезнающая?

— Уточнялись списки терактов. Вы хотели, чтобы сотня Стафийчука выжгла новый колхоз. А Рен возражал, говорил, что надо повременить, пока Советы пришлют в колхоз технику, тракторы и машины разные, чтоб костер получился побольше.

Бес хорошо помнил: такой разговор с проводником действительно был. Рен решительно отказывался жертвовать людьми ради того, чтобы сжечь десяток селянских халуп.

— И так пожары по ночам в округе, — бубнил проводник, — на них слетятся москали да чекисты со всех сторон. Бросят на нас полк, что делать будем?

Проводник был тогда в плохом настроении. От его куреня почти ничего не осталось — растрепали истребительные отряды, которых селяне да местные комсомольцы точно наводили на след бандеровских сотен. Проводник новыми налетами боялся обнаружить себя.

— Но почему же я вас не видел? — не унимался Бес.

— Эх, плохой из вас референт службы безпеки! — иронически протянула Леся. — Помните хлопца, который вам стол накрывал? Вы тоже пили тогда самогонку, не много, а так чарки две-три пропустили… И закусывали яичницей с салом. Проводник потребовал пампушек с чесноком, а хлопец сказал: «Нет, кончились…» Помните?

— Ну, кажется, было это, — неуверенно сказал Бес.

— И курили вы какой-то пахучий тютюн. Рен еще спросил, где добыли, а вы сказали, что хлопцы Джуры какого-то комиссара переселили на небо, а это — трофей…

— Было… — признал Бес.

— Так какого ж черта вы мне голову морочите?! Или память вам Советы выбили? Или мозги по дороге к дому моему растеряли?

Леся, начав ругаться, зажигалась, сама себя подзадоривала злыми словами и уже не могла остановиться, погасить ярость.

Бес отметил, что это у нее от сотни, где пан тот, у кого глотка сильнее.

— А раз все это помните, то тот хлопец Рена — вот он, перед вами!

«Ведь и в самом деле могло быть так, — размышлял Бес. — Крутился тогда вокруг проводника какой-то юнак, стаканы ставил на стол, сковороду с яичницей». Одет был, как теперь припоминал референт, в галифе, в куртку, на голове держалась мазепинка с трезубом. Проводник ласково на него поглядывал, это Бес заметил.

— Чтоб не сомневались, хотите, я все ваши псевдо скажу?..

— И это знаешь? Откуда?

— Мне Рен их назвал. Он дальновидный был, Рен. Заботился обо мне: «Если что случится, — говорил, — и тебе деться будет некуда — пойдешь к Бесу. Найти его можно так и так… Скажешь ему, кто такая. Передашь мой наказ: помочь тебе документами и деньгами».

— Даже так? — вроде бы удивился Бес. — Проводнику известно было — у меня не банк, а я не миллионер.

— Да нет, проводник как раз знал, что вы вроде миллионера, — многозначительно сказала Леся. — Так вот у вас были такие псевдо…

— Подожди, — остановил ее Бес и показал глазами на застывшего, как изваяние, Павла Романовича. — Такие вещи вслух не говорятся. Напиши, если знаешь…

Леся написала на листке несколько слов, передвинула его по столу Бесу. Тот прочитал, достал зажигалку, сжег листок и пепел растер в пепельнице.

— Об остальном — потом, — сказал почти добродушно.

— Не будем откладывать, зачем же? — вкрадчиво сказала Галя. — Та шкатулка…

— Хватит! — хлопнул ладонью по столу Бес. — Вижу, ты курьер Рена. Почему раньше меня не искала?

— Не было в том надобности.

— Отошла от борьбы?

— Нет, друже референт. По моим следам шли. Велика ли радость провалить и себя и вас?

— А как сейчас?

— Школа Рена, сумела оторваться… — К Лесе вернулось хорошее настроение. — Так что, по чарке в честь зустричи?

— Наливай, — согласился Бес и поднял рюмку: — Хочу сказать… Рад такой встрече. Нет, не все мы еще потеряли, если в строю остались лучшие из лучших. За тебя, Мавка. За то, чтоб доля была к тебе милостивой.

Что хотел этим сказать Бес, Леся не поняла. Но ясно было, что не так уж и рад референт неожиданному появлению Мавки, соратницы Рена, посвященной, как оказалось, в важные тайны. Правду говорят, что красуня из самого стойкого мужика такие сведения выспросит, которые тот другим и под пыткой не скажет. А Рен старел: седина в волос — бес в ребро. Сто чертей в печенку проводнику, хоть о покойниках, прости господи, плохо не говорят…