Сергей Самаров - Идеальный калибр

– А, сдается мне, бандиты с волками дружат, – неожиданно для всех сделал очередное гениальное открытие лейтенант Корепанов.

– Это даже я понимаю, – согласился капитан Герасимов, – только вот не вижу пока конкретных аргументов для категоричного утверждения.

– Если бы не дружили, они все подходы к своей норе перекрыли бы минами и растяжками. А не ставят их только потому, что боятся волков взорвать.

– Резонно мыслишь, – сказал Герасимов. – Против этого возразить нечего. Думаю, что ты полностью прав.

– Согласен, – сказал и старший лейтенант Шамсутдинов, поднимая автомат выше. – А вот и они… Волки…

– Где? – Капитан посмотрел по направлению, указанному стволом автомата.

– Сейчас из-за кустов выбегут. Расстояние метров сорок. Парочка…

– Одного хотя бы ранить… – снова выложил очередную порцию здравомыслия Корепанов. – По кровавому следу пойдем.

– Это точно, Ренат, нужно только ранить…

Волки показались из-за кустов. Бежали не быстро, но целеустремленно. Короткая автоматная очередь не заставила волков остановиться, но неторопливый бег рысцой сразу перешел в стремительный галоп. Шамсутдинов дал вторую очередь, и волчий визг показал, что пуля нашла цель, но волки не остановились, и только через десяток стелющихся по земле скачков стало заметно, как на ходу отваливается у переднего волка хвост. Пуля угодила прямо в него. Хвост так и не отвалился до конца, хотя и волочился по камням, а через мгновение волки скрылись за большими камнями.

– Есть ранение, – удовлетворенно констатировал Корепанов. – Я в детстве овчарку держал. Хороший был кобель. Подрался раз с двумя доберманами. Ему самый кончик хвоста откусили. Крови было, словно из порванного горла. След будет хороший.

– Не успел обернуться оборотень! Идем, не будем время терять, – распорядился Герасимов и первым двинулся в сторону кровавого волчьего следа.

– Бандиты, – сказал вдруг, всматриваясь в склон, Шамсутдинов. – Десять человек.

– Ложись! – скомандовал капитан, хотя и с опозданием. Все трое залегли уже одновременно с командой.

– Видели они нас или нет? – спросил сам себя капитан Герасимов.

– Слышали уж точно… – Шамсутдинов показал на свой автомат.

Но бандиты сами ответили на вопрос капитана. Прозвучало несколько очередей, пули затренькали по камням и ударили в стволы ближайших деревьев.

– Отходим? – спросил Корепанов.

– Вперед идем, – выбрал маневр командир роты. – Встречным курсом. Но рандеву устраивать не будем. Они пойдут по склону, мы – лесом, им навстречу… 2. Младший сержант Петя Востриков, почти готовый снайпер, меняет другого снайпера

Рамазан понял, что я куда-то стрелял, только после того, как гильза, падая со скалы, скатилась к нему. Слабый звук выстрела был легко подхвачен ветром, гуляющим по вершине хребта, и унесен в вышину. У «Харриса» и глушитель тоже хороший, хотя несколько тяжеловатый и позволяет стрелять скрытно даже с близкой дистанции, хотя сама винтовка создана для дистанции дальней. Рамазан встал, ожидая, когда я спущусь и расскажу, в кого стрелял.

– Ложись, отдыхай, я не скоро, – громко посоветовал я, понимая, что спуск будет более сложным, чем подъем, и уж наверняка более продолжительным. Иначе при спуске и не бывает, как скажет любой спортсмен, занимающийся горными видами спорта. Я не спортсмен, но эти законы давно изучил.

Руки у меня уже отдохнули. Досталось им за последние дни немало. Еще сказывались последствия подъема по веревке из клети, а тут в дополнение школу скалолазания пришлось пройти. А ведь снайперу, как нам говорили преподаватели, не рекомендуется поднимать груз больше двадцати пяти килограммов, чтобы руки при стрельбе не дрожали. Работа снайпера сродни работе ювелира. Интересно, конечно, у тяжелоатлетов руки дрожат? У меня вот дрожали только после трудного подъема, потом дрожь прошла очень быстро. Конечно, будут дрожать и после спуска, потому что во многих местах придется надеяться только на силу пальцев и кистей. В силе своих рук я был уверен, но кое-какие приготовления к спуску сделал. Удобнее расположил за спиной винтовку, чтобы не мешала, расстегнул несколько пуговиц, чтобы не стесняли движения, и только после этого стал спускаться в том же месте, где и забрался на верхнюю платформу. Тот путь я еще помнил, а искать новый относительно удобно только при подъеме, но никак не при спуске, где возможности посмотреть, куда ногу поставить, может и не представиться. Ищешь опору вслепую и не всегда находишь. Правда и высота здесь, на моей скале, не такая большая. При подъеме, конечно, и рекордсмену мира по прыжкам в высоту с шестом не запрыгнуть, но при спуске хватило бы и две трети пути преодолеть, а дальше и спрыгнуть не страшно. Два с половиной, три метра – это не высота, если умеешь правильно ноги при приземлении поставить. И это несмотря на то, что под скалой лежал монолитный каменный пласт. На камень прыгать, конечно же, жестковато; тем не менее это намного лучше, чем прыгать на скользкую, к примеру, глину или на каменную россыпь, где обязательно или поскользнешься, или ногу поставишь не на тот камень, что чревато или растяжением связок или даже переломом. А мне сейчас никак нельзя терять способность к быстрому передвижению. Осталось сделать последний шаг, чтобы завершить задуманное. Значит, и спускаться следует до того момента, когда это можно, а прыгать только в крайнем случае. Лучше обойтись без риска. И я это понимал, потому что лучше других знал, что может натворить снайпер с «дальнобойкой», да еще имея прицел с тепловизором. Только что убитый мною бандит находился от меня на такой дистанции, что достать его с простой снайперской винтовкой было невозможно. А я достал его. И волка бы достал, если бы имел в том надобность. И хочу так же точно достать Лукмана, потому что он вышел на убойную позицию и достает сейчас моих товарищей по взводу или «краповых», как Адам.