Леонид Могилев - Хранители порта

Это чудо, что она свободно вышла из города к старым фортам, и я следом, и никакого боя там уже не было, и села лицом к морю, поджав колени и стала смотреть туда и что-то там видеть, и я сел поодаль. Я должен был хранить ее. Так распорядился Бог.

Ночью я унес ее в дюны и взял неотвратимо и грубо. Потом мы уснули вдвоем, я, Ижица и автомат, а стрельба и взрывы закончились часам к трем, и рано утром я отвел ее домой, в полупустую квартиру, и она пообещала, что примет сейчас ванну, если есть вода, поест, если сможет, и ляжет и уснет, а я зайду попозже, к вечеру, ведь нет никого больше ни у нее, ни у меня, и я ни в чем не виноват по большому счету, а она стала за ночь неузнаваемой. Я отправился разыскать кого-нибудь из наших, и тут меня арестовал патруль.

— Распишись вот тут, за показания.

К вечеру меня должны были расстрелять, но колдовство вершилось. Наша группа войск в ЕВРОПЕ подверглась ракетному обстрелу и, защищаясь, вышла на просторы и захватила город Берлин. Через польскую границу двинулись войска вновь воссозданного Прибалтийского округа, а теперь уже фронта, на помощь нашим, и началась Третья мировая война.

— Послушай, астроном. Тебе положена стопка и сигарета. Но я позволю тебе больше. Живи. И помни полковника. А я-то тебя никогда не забуду.

Через час транспортным самолетом я вылетел в Минск, а еще через день был под Краковом. Ижицы же больше не видел никогда.

Двадцать второго декабря капитан устал воевать. В принципе, все уже было кончено. Единственно, где он еще хотел бы повоевать, так это во Франции. Там сейчас шли локальные операции в районе Марселя. Никакого Парижа больше не было, но причудливое творение Эйфеля уцелело, как уцелело вино в старинных печальных подвалах. Марсель сохранился и манил капитана. Всю войну он провел в окопах Чехии. То отступал, то двигался вперед, а почему и как, начальникам виднее. Никакой Чехии, по большому счету, тоже не было. Здесь, в ее долинах, на ее полях, в горах ее и городах происходили решающие военные действия на европейском театре Третьей мировой войны. Войны, где так и не было применено ядерное оружие. Этот сладкий миф столетия. Главное оружие оказалось другим и являлось величайшей тайной генералов всех воюющих сторон. Оружие сработало, а потом началась обычная долготерпеливая война, с танками, пушками, ракетами и прочей белибердой. Один фронт прорван, другой держится, дивизия туда, дивизия сюда. И теперь капитан устал воевать, тем более что от его роты не осталось никого. Все, кто уцелел, дождались приказа и отправились по домам. В здании школы на окраине Брно остался капитан и его сержант. Сержант изредка уходил на час-другой и возвращался с пивом и другими полезными и нужными на войне вещами. Знал местечки. Это был хороший сержант. У него было даже больше медалей, чем у капитана, хотя воевал он на полгода меньше. Это он нашел в подвале школы дверку, за шелухой свежей кладки, ведущую в продуктовый склад. Паштеты, колбасы, джемы и так далее. Но даже сержант не хотел больше воевать. А пока они с капитаном оккупировали школу, и война для них еще продолжалась. Капитан дважды уходил в городские руины, в штаб, но приказа все не было. Как не было и жителей в древнем городе Брно. Но это уже особый разговор.

Капитан выбивал американцев из Лысице, немцев из Тишнова и какую-то сволочь из Пернштейна. Он их так выбил, что от пригородов вместе с замками, жилыми домами, садами и прочими декорациями ничего не осталось. Даже рельеф местности изменился. Город Брно брали другие, но результат был примерно тот же. В эту войну русского солдата берегли.

Начальники капитана въехали прямо к Элишке. Там под толстенными монастырскими стенами, которые даже соратники капитана не смогли уничтожить, процветал при всякой власти винный ресторан. Он так и назывался — «У Королевы Элишки». После долгих рукопашных боев монастырь отчистили от тел, проверили на мины, провели связь, и штаб победоносной армии въехал туда. Вина оставалось в подвалах еще на две мировые войны. Оба раза капитан возвращался в свою школу с презентами в высоких бутылках, разлитых еще во времена прошлого социализма и даже ранее. Но приказа все не было.

Долгими декабрьскими вечерами капитан с сержантом смотрели «кино». В школе был проектор и слайды. Была и библиотека, но капитан вот уже год не мог заставить себя раскрыть книгу. Когда темнело, сержант убирал котелки, ложки, плошки, пустые баночки и коробочки, и они смотрели на белой стене директорского кабинета, какими были когда-то цветущие и легкомысленные европейские города.