Валерий Рощин - Команда ликвидаторов

Скоро он израсходовал первый магазин, не попав даже рядом ни с одним из нас. Расползаемся с Устюжаниным в стороны и, достав свое оружие, выжидаем. Оружие у нас не самое мощное, но для «диалога» в кинозале подойдет. У меня трофейный пистолет с запасным магазином; Жора тоже направлялся не на войну, а всего лишь сопровождал Горчакова, имея при себе табельный «Грач».

Короткое затишье. И на экране, и у нас.

Выглядываю из-за спинки кресла. Хорват стоит в полный рост за последним рядом кресел, в руках снова пистолет-пулемет.

– Нашел-таки, – шепчу, падая на пол. – Сейчас начнет сверлить стены. Сволочь…

Не знаю, как стены, а спинки кресел пули прошивали бесподобно.

Снова затишье, благодаря которому хорошо слышно клацанье металла. Понятно – меняет магазин.

– Что, русский, нервничаешь? – раздается хрипловатый голос хорвата. Говорит он с приличным балканским акцентом, но весьма неплохо.

– Я?!

– Ну не я же!

– Нет, генерал. Нервный – не тот, кто барабанит пальцами по крышке стола, а тот, кого это раздражает.

Помолчав, тот вдруг признается:

– Знаешь, ты меня поначалу здорово раздражал.

– А сейчас ты рад меня видеть?

– Нет, я и сейчас на тебя сердит.

– Ну, извини, папаша, – закон жизни суров: сильный поедает вкусного.

– Знаю, знаю. Я не к тому. Просто, окажись мы на одной стороне, нас не победила бы ни одна сила.

– Предлагаешь союз?

– А почему бы и нет? Обещаю: денег будет столько, сколько ты не заработал за всю жизнь.

– Польщен доверием. Но ответ отрицательный – я давал присягу.

– Да? Жаль. Очень жаль.

До начала извержения следующей порции свинца успеваю отползти на несколько метров. И правильно делаю: коварный хорват не просто так раздавал комплименты – пользуясь паузой в киношных перестрелках, он затеял разговор с целью поточнее определить мое место.

Пули впиваются в пол, рикошетят, хлещут по креслам, ломая их деревянную основу и разбрасывая содержимое мягких подушек. Хорошо, что я переполз, иначе мне пришел бы конец…

По полу скачет второй пустой магазин. Щелкает затвор, загоняя первый патрон в патронник. Интересно, сколько у него с собой боеприпасов?

– Русский? Ты где?

Молчу. Догадайся сам.

На экране темная ночь сменяется ярким солнечным днем. Следом и в кинозале становится светлее.

Оглядываюсь, нахожу Георгия. Он смотрит на меня и жестами вопрошает: что будем делать?

Есть у меня одна идейка. Пробую объяснить тем же языком… «Просемафорив», спрашиваю: понял? Тот радостно кивает.

Ну и славно. Ждем следующей «артподготовки» и смены магазина…

Опять ураганный огонь, свист пуль, стук. И деревянное крошево, разлетающееся по всему залу.

Стрельба закончилась. Пора.

Приподнимаемся с Жорой над дырявыми спинками и одновременно из двух стволов садим поверх головы Анчича. Пригнувшись, тот пятится назад – в сторону тяжелой портьеры.

В этот момент я ужасно сожалею о приказе Горчакова взять его живым. Внутри слишком накипело, наболело, чирей созрел и теперь требует освобождения! Тем более что для меня попасть в бегущую по кривой траектории цель – что для водолаза пыль, только мельче. А уж промазать в такую мамонтоподобную фигуру я не сумею, сколько бы меня ни уговаривали.

Но нельзя – приказ. Да и Хелене потом трудновато будет смотреть в глаза. Какой-никакой, а отец…

Отлично! Полдела сделано – хорват загнан в угол под портьеру. Теперь следующий трюк: мы по очереди меняем магазины и стреляем по кронштейнам карниза. Анчич смятен и подавлен дерзкой контратакой, но скоро он придет в себя, перезарядит свою скорострельную хрень – и тогда нашему плану конец.

Считаю про себя оставшиеся патроны: «Шесть, пять, четыре, три, два… Падай же, сука! Падай!!»

Под хлопки последних пистолетных выстрелов гардина срывается со стены и, повинуясь моей мольбе, падает вместе с портьерой на хорватского генерала.

В несколько кошачьих прыжков мы оказываемся возле поверженного противника.

– Не дергайся! – окончательно сбивает шевелящийся бесформенный ворох Устюжанин и наваливается тяжелым телом сверху.

Мы закончили. Одновременно завершается и финальная сцена на экране. В зале вспыхивает яркий свет.

Вначале из-под сидений выползает длинноволосый Марко. Затем в дверях появляется молодой стюард. Серб держится молодцом – видно, уже бывал в передрягах. Чего не скажешь о нашем соотечественнике: глаза на лбу, брови на затылке, лицо с экраном одной расцветки.