Евгений Сухов - Пираты офшорного моря

Гурий Мещерский прошел рядом, едва не коснувшись Шевцова плечом.

– Мещерский, – негромко окликнул Шевцов. Капитан даже не обернулся. – Гурий!

Приостановившись, тот внимательно посмотрел на Шевцова и хмуро отвечал:

– Ну, я Мещерский, чего тебе?

– Гурий Афанасьевич?

– Он самый, так что у тебя там за дело?

– Я майор милиции.

Взгляд Мещерского переменился, он хватко осмотрел перрон, выискивая группу захвата, и, не обнаружив таковой, глухо сообщил:

– Вот что, майор, предупреждаю тебя: у меня в правом кармане «лимонка» на боевом взводе. Мне терять нечего. Начнешь дергаться не по делу, так и себя угробишь, а еще и людей невинных погубишь. – Хмыкнув, продолжил: – Тактико-технические данные сообщить? Разлет осколков гранаты двести метров, так что можешь себе представить, какая здесь будет кровавая каша.

– Представляю… Только я один, – хладнокровно ответил Вадим. – Так что будь поспокойнее, а то и в самом деле взорвешь.

– Чего хотел?

– Я знаю, зачем ты едешь в Чечню.

– А тебе-то что за дело?

– Просто спросить хотел.

– О чем?

– У тебя, часом, нет знакомых, которые носят на правом предплечье наколку в виде оскаленной пасти волка? А ниже подпись «Грозный». Причем буква «Г» немного кривая. Напоминает женский профиль.

– К чему ты меня это спрашиваешь, майор? – хмуро поинтересовался капитан.

– А к тому, что именно этот человек отдал приказ на устранение Земфиры.

Какое-то время Мещерский молчал. Выглядел он совершенно спокойным.

– Откуда тебе это известно? – Вопрос прозвучал как-то бесцветно.

– В то время когда этот человек приходил к исполнителю делать заказ, в соседней комнате находился пленный солдат. Он видел гостя и сумел описать его внешность, он же рассказал и об этой наколке.

– На милицейскую провокацию не похоже, – высказался Мещерский. – Видно, так оно и было. Слишком много теперь становится на свои места. У тебя все ко мне, майор?

– Нет…

– Выкладывай.

– Если состоится следующая наша встреча, то она не будет такой мирной.

Мещерский скупо улыбнулся:

– Спасибо, что предупредил, буду знать. А теперь давай попрощаемся.

Подошла третья годовщина со смерти Земфиры. Внезапная боль стиснула грудную клетку: в какой-то момент Рахману показалось, что он находится всего лишь в шаге от смерти, но уже в следующую секунду спазм рассосался и легкие наполнились оживляющим воздухом. Имам подошел к столу и взял фотографию любимой дочери. Этот снимок ему принес Мухаджир; точно такую фотографию, правда, меньшего размера, имам хранил у себя и никогда с ней не расставался.

– Прости, дочь, – прохрипел Рахман.

На фотографии девушка улыбалась и, кажется, давно уже простила отцу его грех.

Рахман вспомнил разговор трехлетней давности, когда в Чечню приехал Ибрагим, по обыкновению остановившись у него в доме. Не признававший камуфляжа, он всегда ходил в дорогих цивильных костюмах в сопровождении трех охранников. Трудно было даже представить, какие суммы он вложил в Чечню. И это давало ему право не только спрашивать, куда потрачены его деньги, но и судить о многих вещах, к которым он, казалось бы, не имел никакого отношения.

Хозяйка подала им чаю и немедленно удалилась. Отпив самую малость, гость вдруг неожиданно произнес:

– Я знаю, Рахман, что твоя дочь встречается с русским.

В первую минуту имам не знал, что и ответить: странно было слышать, что высокого гостя могли интересовать его семейные дела.

– Это так, Ибрагим.

– Почему же так происходит, ведь это не по чеченским обычаям? – продолжал он, поигрывая старинными четками, и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Это мужчина может жениться на русской, да и то это происходит очень редко; но вот чеченка во все времена выходила только за соплеменника. Традиции предков нам даны от Аллаха, и мы должны их свято чтить. Разве я не прав?

– Все так, Ибрагим, но в действительности все куда сложнее, чем кажется на первый взгляд.

– Понимаю, ты хочешь придерживаться нынешних передовых взглядов и даже получить расположение русских, что поспособствовало бы нашей дальнейшей борьбе… Но уверяю тебя, это не тот случай, когда нужно забывать обычаи, – мягко увещевал его Ибрагим.

– Она не совсем чеченка, я ее удочерил.

– Откуда же она?

– Это дочь моей прежней женщины, на которой я когда-то хотел жениться, она была русская, ее звали Галина… Она меня не дождалась. – В голосе имама послышалась грусть. – Она умерла через два года после рождения дочери. Ребенка я забрал себе.