Евгений Сухов - Алмазный остров

– С некоторых пор мы не совсем Европа, – с печалинкой произнес пан Дворжак, намекая на принадлежность к Российской империи. – И порядки у нас, тем самым, не совсем европейские…

Артур понимающе кивнул и полез во внутренний карман визитного костюма. Там лежал паспорт на имя маркиза де Сорсо.

– Вот, прошу, – протянул он документ хозяину гостиницы.

Паспорт был настоящий, только слегка подправленный, что было совершенно незаметно. Поэтому Артур не волновался. И на вопрос Дворжака «Здесь же написано, что вы маркиз де Сорсо?» вынужденно, но спокойно изрек:

– Да, все так. Я и есть маркиз де Сорсо. Точнее, Артур Жан-Себастьян граф Ламбер маркиз де Сорсо. Паспорт мне, как видите, выдан в российском консульстве, а в России, как вы знаете, не приняты столь длинные имена. И я поэтому называю себя либо графом Ламбером, либо маркизом де Сорсо, ибо и то, и другое – верно.

Пока Дворжак записывал данные Артура в свою тетрадь, «граф» выжидающе смотрел на плешь хозяина гостиницы, словно хотел увидеть желаемое. Например, цифру десять тысяч рублей серебром… Когда Дворжак поднял голову от тетради, их взгляды на мгновение встретились, и Артур понял, что поляк денег даст. Естественно, под залог ценных бумаг, то бишь акций Транссибирской магистрали. Так оно позже и случилось: Дворжак залез в свою конторку и выдал «графу» взамен акций десять тысяч рублей ассигнациями.

– Вас это устроит, граф? – спросил он, отсчитывая Артуру деньги. – Все равно больше у меня нет.

– Что ж… – «Его сиятельство» для виду немного скривился, но деньги принял. – Благодарю вас. В понедельник я верну вам все сполна, не беспокойтесь.

– Я и не беспокоюсь, – ответил Дворжак и вдруг стал рассматривать свои руки, как будто в них было что-то интересное. На секунду Артуру показалось, что владелец гостиницы чего-то замышляет. «Надо скорее сматываться отсюда», – подумал мнимый граф и, улыбнувшись, дружески кивнул Дворжаку.

О том, чтобы послать гостиничного служку за билетами до Ниццы, не могло быть и речи. Наверняка все действия постояльцев тотчас становились известными Дворжаку. Поэтому Артур надел альмавиву, шляпу с большими полями и отправился в Варшаву.

Ах, Варшава!

Вполне европейская столица: Старый город, Новый город, дворцы королей и магнатов, знаменитые улицы-аллеи… Грандиозный православный собор на Саксонской площади, Большой театр на Театральной с балетом и миленькими паненками с точеными ножками и фигурками… Городские клубы и неизменная баккара, в которую однажды Артур выиграл сто восемьдесят тысяч франков и купил две виллы: одну в Ницце, другую под Парижем.

Парижская вилла давно ушла с торгов за долги, а вот вилла в Ницце была продана Артуром совсем недавно за сорок тысяч франков, и денежки эти целехонькими лежали в банке. Положить их в карман – и дунуть в Монако или, скажем, в Великое Герцогство Люксембург, где об Артуре де Сорсо не знали, а если бы и знали, все равно не выдали бы Франции, Германии или России (в этих странах, и Артур знал об этом, на него был объявлен розыск). Ибо конвенцию о выдаче иностранных преступников ни Монако, ни Герцогство Люксембург не подписали…

Билет был куплен на завтрашний день – конечно, как и полагается значительной персоне, в первом классе. Артур еще немного походил по варшавским улицам, перекусил в кондитерской и, взяв извозчика, вернулся в гостиницу. Делать было нечего, вечер, неожиданно спустившийся на предместье, был темен и сыроват, и Артур, почитав газету и выпив бокал вина, решил отойти ко сну. Ибо проснуться надлежало рано, часов эдак в девять – половине десятого. Потому как поезд на Ниццу уходил ровно в двенадцать тридцать пополудни…

– Я работаю из половины. – Дама сверкнула на пана Дворжака каким-то блестяще-влажным взглядом, от которого в нем тотчас проснулось желание. Нет, скорее, вожделение, потому как пан Дворжак возжелал заиметь эту дамочку тотчас. Вот ведь как оно бывает, видит ее всего-то третий раз в своей жизни, и все три раза она волнует его, как безусого юношу. А может, на сей раз получится? И его волнение закончится телесным наслаждением, чего он так страстно и безгранично жаждет?

Пан Дворжак потер вдруг вспотевшие ладони и пододвинулся поближе к даме.

– Тридцать, тридцать процентов, пани Амалия, – произнес он неожиданно сорвавшимся голосом и кашлянул, дабы прогнать появившуюся хрипоту.

– У вас инфлюэнца? – спросила женщина, не скрывая насмешки.