Андрей Негривода - Филин – ночной хищник

Январь 1989 г. Кабул.

«…Прожектора. Почему они зажгли прожектора? Да и откуда у „духов“ такие мощные прожектора в горах? Нужно отвернуться и переждать несколько секунд, тогда ослеплёнными глазами можно будет увидеть хоть что-нибудь, иначе смерть…» Филин с протяжным стоном повернул голову. Сначала в истерзанное сознание ворвался равномерный гул турбин и, едва ощутимая, вибрация. Мало что понимая, он моргнул несколько раз и различил перед собой два пятна — белое и зеленое. Сознание не торопилось дать подсказку, но всё же, эти кляксы стали приобретать контуры фигур. Человеческих фигур. Моргая, и как бы наводя резкость, Филин всё же добился результата и облегченно вздохнул. «… Нет, не „духи“! И на том спасибо…» Склоняясь, и напряженно наблюдая его возвращение к жизни, рядом находились родные и, до боли, знакомые лица — медсестричка Машенька и прапорщик Игорёк Барзов, он же «Медведь».

— Ну, вот и, Слава Богу! — Пропел Машенькин голосок. — Смотрите, товарищ прапорщик, очнулся ваш командир, наконец-то.

Машенька, медсестричка. Её знали или слышали о ней, практически все, кто, начиная с весны 1988 года, бывал в Кабульском аэропорту. Тогда в начале 1988 в Кандагаре погиб её родной брат — старший лейтенант Мезенцев из легендарной группы «Каскад». Получив «похоронку» с «цинком», студентка 4 курса 2-го Ленинградского «Медина», Машенька Мезенцева решила быть там, где служил её брат. Юная, хрупкая девочка добилась своего. Она сопровождала искалеченные, истерзанные тела на «тюльпанах» из Кабула в Москву, в госпиталь им. Бурденко. О доброте и нежности её рук ходили легенды и многие, за это время, вояки были обязаны ей своей жизнью.

«… Стоп! Почему рядом со мной Машенька? А этот звук турбин? Странно. Я-то тут при чем? Головой что ли ёб. лся?..» Ворочать в голове мысли было ужасно трудно.

— Та не, не ёб. лся, — Зарокотал над ухом такой родной басок Игоря. — То тебе трошки пришибло, «духовским» миномётом, родной ты мой товарищ старший лейтенант.

— Не пизди прапор — лейтенант я…

— О, узнаю Филина, уже и характер проявился, хоть на вид — «Филин табака». — Заржал Игорь, и смех этот долбанул по ушам, как выстрел из РПГ-7. — Всё проспал! Ты уже «старлей», Андрюха, досрочно, за Хайзуллу, и звездочки твои у меня, все три!!!

И раскрыл лопатообразную ладонь, на которой поблёскивали, казавшиеся ещё меньше, две латунные звёздочки.

— У тебя всегда было хреново с математикой, Игорёк. — Простонал Филин.

— Та всё у полном порядке с той наукой. — Улыбнулся Игорь, и разжал вторую «лопату», на которой блестел кроваво-красной эмалью новенький орден Красной Звезды. — А прапорщик Барзов, откомандирован сопровождать командира в Москву. Ну, врубился, Филин, или всё ещё черти перед глазами?

Разговор этот отобрал, ещё не появившиеся, силы и Филин стал проваливаться в забытье. И Игорёк, и Машенька медленно завертелись в водовороте уплывающего сознания, мерный звук турбин превратился в вой падающей мины. Все стало с ног на голову, и Филин вывалился из реальности в какой-то, калейдоскоп разрозненных воспоминаний…

Февраль 1989 г. Госпиталь.

В палате Филина было жарко, хоть за окном, судя по узорам на стекле, трещал мороз. Ну вот, и опять Москва, только теперь госпиталь… Да, отапливали воинов хорошо… Видимо боялись застудить израненные тела. А может, боялись начальства? Чуть ли не каждый день сюда, в госпиталь им. Бурденко, приезжали мужики с лампасами да при больших звездах, чтобы вручить кому-то из здешних постояльцев награду. Кто, что заслужил… Да только соответствовала ли та благодарность, обличенная в кусочек металла, той боли телесной и мукам душевным? Кто знает? Всему своя цена…

Филин, мало помалу, начинал оживать. Ранения, в ногу и в бок — всё бы ничего, но контузия давала о себе знать внезапными вспышками головной боли, а иногда и потерей сознания. Уже около месяца Филин находился здесь. В одноместной палате. Не рядовой офицер — «краповый», засекреченный сплошь.

Но, всё же жизнь возвращалась в измученное болью тело. Андрей даже начинал засматриваться на милых сестричек, которые тоже не оставались перед Филином в долгу. А что? Личная карта Андрея висела тут же, а в ней черным по белому: 21 год от рождения, старший лейтенант, спецназ, орден Красной Звезды. Ну, конечно же кроме анализов крови, мочи, изменений температуры и давления, и назначенных процедур… Выздоровление наступало, глядишь, и вернётся в армию. А там, пройдёт годков 5–7 и в майоры — полковники сиганёт, такими-то темпами. Вот и кокетничали с Андреем: то, нагибаясь к нему, грудью по ближе, то якобы, ненароком прижимая ножкой, свисающую с кровати руку. Ну а что же Андрей? Сердце его было свободно от томлений любовных, поэтому эту игру он принимал. С благодарностью. И душе и рукам приятно.