Альберт Байкалов - Недосягаемые

«А что, если Антон все-таки работает на ментов? – снова подумал он. – Вполне возможно. Стриж был в бригаде, которую разрабатывала милиция, Антона туда внедрили. Он втерся в доверие, корча из себя своего, потом всех сдал, но сам при этом не раскрылся. Стриж до сих пор не знает, по чьей милости парился в следственном изоляторе. Вот и все!»

«Нет, – возразил он сам себе. – Ведь именно я навязал ему знакомство. Да и то, как он отбивался от ментов, когда выходили из бара, красноречиво говорит о его нежелании с ними встречаться. А ранение? Стреляли в нас где-то метров с пятидесяти из пистолета Макарова. Тогда как даже с меньшего расстояния вряд ли найдется умелец, способный так подстрелить человека, чтобы случайно не убить. Милиция не будет так рисковать своим агентом ради его внедрения».

Второй проблемой был Слон. Вчера Вандал вдруг подумал, что находиться рядом с ним становится опасным. Ориентировки на него совсем свежие. Не ровен час, попадется просто так обычному патрулю. Держать язык за зубами он долго не сможет – слишком больно по нему ударила история с матерью. Тогда на всем плане Джамбулата можно ставить крест. Слон уже знает суть работы и район. Постепенно Вандал вдруг понял, что не лежит у него душа к тому, что предлагает Джамбулат. Одно дело валить коммерсантов и главарей банд, которые сами с головы до ног в крови. Совершенно другое – абсолютно ни в чем не повинных людей. Он неожиданно оглянулся по сторонам.

«Смогу ли я? – неожиданно подумал Вандал, разглядывая лица пассажиров. – А может, кинуть чеченца? – неожиданно мелькнула другая мысль. – Срубить денег – и на дно?»

Неожиданно народ заволновался. Вандал насторожился. Он слышал, что диктор сказала что-то насчет остановки на станции «Парк культуры». Вот и станция. Однако поезд лишь сбавил скорость, но не остановился. Послышались возгласы и вздохи. Вандал привстал на цыпочки. Увиденное поразило. На соседнем пути стоял состав с открытыми дверями. Один вагон отчего-то показался Вандалу больше других. Он не успел разглядеть детали, как они проехали дальше. Но лужи крови на перроне навели на мысль, что столкнулись два поезда.

«Скорее всего, один не успел отъехать со станции, а другой – уже на нее въезжал», – подумал он.

Неожиданно до слуха донеслись отдельные слова: «взорвался», «теракт»… Кто-то начал торопливо названивать родственникам и друзьям. На следующей станции вошло, на удивление, немного народу.

– Ой, как после такого ехать-то? – сокрушенно вздохнула пожилая женщина и поправила очки.

– А что случилось? – спросила другая.

– Сейчас дочь позвонила. Сказала, в метро бомбу взорвали.

– Неужели опять теракт? – раздался сбоку мужской голос.

Вандал повернул голову. Невысокий, его возраста мужчина говорил с кем-то по телефону.

– …Мы только что проехали, представляешь? Видели. Когда? Понятно… Ладно, ты успокойся, все нормально… Снаряд дважды в одну воронку не попадает. – И с этими словами он отключился.

– Что случилось? – стараясь скрыть охватившее вдруг его волнение, спросил его Вандал.

– Жена звонила, – мужчина убрал телефон в карман. – Говорит, объявили по телевизору: в метро взорвали состав. С трудом дозвонилась. Думала, я тоже того…

Неожиданно Вандала охватило ощущение, словно в том, что произошло, была и его вина.

«Какого черта я подписался под это дело? – Он почувствовал, как к горлу подступил ком, и закусил губу. – В кого я превратился? Это же самое дно!»

Перед глазами пронеслась вся жизнь. Школьные друзья, первая любовь… Разве мог он тогда, на выпускном балу, держа Ленку Сидорову за руку, подумать, что когда-то запах крови станет для него привычным? Как бы отреагировала на все это мать? Убила бы! Точно! Он поежился. Глаза заволокло пеленой, в носу неприятно защекотало. Пытаясь скрыть от окружающих свое состояние, он отвернулся и тупо уставился в окно.

«Что это со мной? – с ужасом подумал Глеб. – Да, я действительно болен. Точно! И слезливость – это уже серьезный признак. Наверное, я действительно маньяк. Если бы не стал киллером, то наверняка был бы серийным убийцей. Ведь нет разницы, как выпускать пар… Просто я раньше не замечал, что это потребность. Точно, закончу в психушке!»

Как это часто бывает, самобичевание сменилось поисками оправданий своим поступкам и жизни в целом. А почему он не может заработать себе на жизнь таким способом? Ведь не дало ему государство возможности получить образование. А если бы и стал он юристом, то наверняка не попал бы в узкий круг тех счастливчиков, что гребут деньги лопатой. Чтобы получить место в хорошей адвокатской конторе, нужны связи. Ему наверняка была уготована судьба следователя с мизерной зарплатой и погонами майора юстиции под старость. Или того хуже: стал бы оборотнем, а потом сел. Потому как вся предшествующая этому жизнь прошла в нужде. Наверняка появился бы соблазн заработать. Ведь именно нищета стала основной причиной того, что он взял в руки оружие.