Владимир Вера - Леди GUN

– Я же предупреждал, никогда не выходи на координатора напрямую. – Яраги взял трубку и сообщил абоненту: – Инструкции выполнены, вылетаю в Лондон.

Пить? Борис был близок к тому, чтобы навсегда разочароваться в вине, хмель совсем не помогал заглушить боль души. Спать? Нет, ему не спалось. Его с упрямой перманентностью доставал проклятый сон, который проигрывался во все более зловещих вариациях. Не поддающиеся дреме участки мозга неутомимо расклеивали на внутренней части черепа сказочные аппликации, будто претендовали на роль режиссеров-мультипликаторов. Как надоел Борису этот мультсериал с летальным исходом! Не в силах пресечь мистический бред, Борис продолжал уходить от преследователей. Он все изощреннее обманывал их, но всякий раз они в конце концов настигали. Он просыпался мертвым и с облегчением, но без особого восторга осознавал, что жив.

Наяву же его атаковала реальность. С легкой руки Кутателадзе в городе шла бессмысленная резня. Борис остался не у дел, отверженный, одинокий и так же, как во сне, без видимой перспективы на «хеппи-энд». Последний раз Бориса даже позабавило окончание сна. Демоны не стали его убивать: он нашел неожиданный способ их не подпустить – огонь. Он обнаружил, что эти сгустки зла боятся огня, а ему, напротив, было хорошо и комфортно в объятиях пламени. Ему и Лене, они были вдвоем. Они горели и смеялись в лицо своим убийцам, и что интересно, это не было самоубийством, кремацией заживо. Нет, они с Леной будто надели на себя огненные одежды, телу огонь не причинял никакого вреда. Огонь разил только их преследователей.

– Чертовщина! – сплюнул Борис, проснувшись. Наспех умылся и стал собираться. В четырех стенах он не испытывал ничего, кроме гнета. Уж лучше выйти на улицу, посидеть в какой-нибудь кофейне под открытым небом, а лучше пройтись по парку или по набережной Днепра. Может быть, пропустить стопочку коньяка? Пить и не пьянеть было до нелепости глупо. В спиртном нет подлинного успокоения. Пытливый ум Бориса раскопал в питье нечто механически отвлекающее, подобное перебиранию четок или кусанию ногтей. Ни к тому, ни к другому он не привык. Пристраститься к спиртному ему, пожалуй, тоже не грозило. Побродив по парку, Борис вышел к галерее художников, уставивших картинами клумбы. Он принялся без всякого интереса прицениваться к дешевой мазне.

Сюжеты полотен, выставленных на продажу, были достаточно посредственны, банальны и скучны. Однообразные пейзажи, безвкусные натюрморты, подражательская маринистика, безжизненные портреты… Он не ожидал увидеть здесь ничего ошеломляющего, но внезапно наткнулся на полотно, приковавшее его внимание.

…Обезумевший подросток с бешеными глазами, бросающий горящий факел за многоярусный резной иконостас, опрокинутая пустая канистра, из которой течет слабая струйка бензина, бушующий в храме пожар, подбирающиеся к ликам святых и изразцам языки пламени.

«Огонь… Наваждение», – ужаснулся от мысли Борис и громко спросил:

– Кто это нарисовал?

– Это моя работа, – показался автор, бородатый с проседью мужчина в берете, – это для настоящего ценителя. Писал для себя, ни за что бы не продал, если бы не финансовые затруднения.

– Скажи, что это такое? – спросил Борис. Грубые нотки в его голосе насторожили художника.

– Полотно называется «Приказ Сатаны», – как бы оправдываясь, объяснил художник. – Заблудший юноша с надломленной психикой оскверняет божий храм.

Борис взял картину в руки:

– Зачем ты это сотворил? – Раздражение было настолько велико, что Борис готов был разорвать эту дьявольщину на кусочки.

«Надо ж такому случиться, вместо покупателя свела нелегкая с маньяком», – художник не на шутку испугался. В надежде на то, что коллеги в случае чего придут на помощь, он произнес заметно громко, чтобы все слышали:

– Вы извините, но это моя собственность, – однако надолго смелости не хватило, грозный вид Бориса заставил поумерить пыл. – Творец для того и существует, чтобы отображать действительность. – Его голос снова прозвучал приглушенно, ему не в чем извиняться перед человеком, державшим в руках его творение, но под этим пристальным взглядом, под натиском односложных вопросов он невольно терялся. – Автор имеет право на свое видение, что, не реально? Такое случается сплошь и рядом. Это гиперреализм, если хотите. Что, не слышали о сатанистах? Мы верим в Бога, а они верят в дьявола, им никто не запрещает, у нас ведь свобода вероисповедания.