Владимир Вера - Леди GUN

Богатая чета Отто и Рита Бергмайер прижилась в этом крохотном исламском государстве. Борис привык к своему новому имени, а президент Мальдивской республики привык к приятному соседству с австрийскими миллионерами.

Четвертый год житья Бергмайеров на Мальдивах благодаря хитроумной тактике и особому политическому чутью Бориса принес небывалые перемены в островную жизнь. Спонсирование Борисом предвыборного марафона сразу двух претендентов на высший в государстве пост дало свои плоды. Расходы не так больно ударили по карману. Для страны с населением в двести тысяч жителей триста тысяч долларов – космическая сумма.

Настороженность аборигенов к иностранцам Борис поспешил компенсировать строительством новой мечети в Мале и ощутимыми инвестициями в развитие курортов на островах Корумбо и Бандос. Он верно все просчитал. Здешний парламент – меджлис, безусловно, с одобрения новоиспеченного главы государства, пожаловал семейству Бергмайер в дар еще один необитаемый остров – этого добра туземцам было не жалко: из двух тысяч островов только на двухстах жили люди. Подарили остров единогласным решением всех депутатов с формулировкой: «В вечное безвозмездное пользование за вклад в процветание Мальдивской республики».

Даже для Бориса стало неожиданностью последовавшее вслед за этим высочайшее его назначение атоллверином – начальником одного из двенадцати атоллов. Благодарность нового президента не знала границ. В истории Мальдив подобные вещи случались не так часто – свободолюбивые мальдивцы не очень-то чтили европейцев. Борис, планирующий наперед любые неожиданности, пошел дальше – принял ислам, чем завоевал симпатии местных ортодоксов. Следующим шагом логической цепи его поступков мог стать хадж в Мекку, но это показалось ему перебором.

Вилла Бергмайеров стала одновременно резиденцией атоллверина. На крыше бунгало развевался государственный красно-зеленый флаг с белым полумесяцем посреди, а в подчинение Бориса перешел начальник департамента полиции со штатом в тридцать пять полицейских.

Борису было ради чего стараться. Он пытался своими действиями показать Лене, что ей не угрожает никакая опасность. Пусть исподволь, бессознательно, но она должна ощутить ни с чем не сравнимое чувство покоя. Если бы на свете существовала мифическая птица Феникс, возрождавшаяся всякий раз из собственного пепла, он во что бы то ни стало раздобыл бы для своей любимой этот универсальный символ бессмертия и вечного обновления. Жизнь продолжалась!

Он камень за камнем воздвигал на Мальдивах фундамент их будущего, рисуя по возможности именно ту картину, что слышал в мечтательных признаниях Елены в период, когда она была в пике своего гангстерского величия. Елена мечтала о сказочном шельфе, где будет сама себе королевой. Пожалуйста… Разве здесь он устроил не то же самое? Ну, почти то же. Конечно, эта смешная гвардия полицейских в реальной схватке описается в штаны. Но, положа руку на сердце, здесь не к чему держать охрану. По большому счету, их теперь охраняет какое-никакое государство. Борис, размышляя на эту тему, наверняка знал, что его думы больше наивность, чем аналитические изыски, и все-таки был повод успокоиться. И ему, и Лене.

Его трепетная забота, экваториальный климат, ненавязчивый муссонный ветер шелковистой пеленой обволакивали истерзанную душу Родионовой. Плод их любви, словно снотворное, усыплял ее бунтующий мозг. Когда беременность исчислялась пятью месяцами, Борис пригласил в республику из Коломбо, столицы Шри-Ланки, лучших специалистов в области акушерства и гинекологии. По их заключениям все проходило как надо. Но он не верил, хотя виду не показывал. Он не хотел, чтобы Лена усомнилась и испугалась. Она же держалась поразительно твердо и смело. Борис в открытую восхищался силой ее характера, не зная на самом деле причины такой стойкости. А загвоздка лежала на поверхности.

Этот ребенок был ее последним шансом вернуть самой себе человеческий облик, вызволить себя из томительных оков прошлого, куда не было возврата. Там, на бурлящей страстями далекой родине, она потеряла своих детей. Она не сумела быть настоящей матерью, не смогла их защитить. И всякий раз, когда образы Милочки и Андрея возникали перед ее глазами, она заставляла себя отгонять страшные воспоминания, ибо точно знала, что не вынесет этого снова, ей нельзя было думать о беде, ей обязательно надо было родить. Она боролась за свое спасение.