Кирилл Казанцев - Народный мститель

– Начинаю уважать феминисток, – Ларин произнес это абсолютно серьезно. – Ты угадала с народным героем. Вот только незадача: страх от не исполненной угрозы быстро пройдет, и эффект от твоих слов окажется обратным задуманному.

– А что я еще могу? – развела руками Катя. – Я же не мужик. Действую доступными женщине способами.

– Вот ты говорила, что все сегодняшние мужики никуда не годятся…

– Это я не о вас. Вы другой, вы настоящий.

– И не я один. Таких мужчин достаточно. Вспомни вашу акцию на Садовом. Кто милицию от вас оттаскивал, кто им подножки ставил, дорогу загораживал? Обычные мужики, которые там случайно оказались. Народ, если уж ощутит несправедливость, проникнется сочувствием, то его остановить трудно.

– Все это слова.

– Катя, дело в том, что я и есть отец Кристины.

Катя удивленно вскинула брови.

– Но ведь это не так. Такими вещами не шутят, не бравируют.

– Я фигурально выражаюсь. Если ты, женщина, сумела вообразить себя отцом погибшей девочки, то мне это сделать еще проще. Я не бравирую, я просто болезненно ощущаю, что в ответе за смерть Кристины, и в силах отомстить за нее.

– Вообще-то похоже на то.

– Итак, ты хотела бы мне помочь? Только не думай, что это игра. Все очень серьезно.

Катя задумалась, смотрела в глаза Ларину, пытаясь найти там подсказку. Но бывший опер умел прятать свои мысли и чувства от посторонних.

– Сомневаешься? Это хорошо, – проговорил Андрей. – Ведь писать про то, что ворам следует отсекать руки, ставить каленым железом на лоб клеймо, – это одно. А когда перед тобой возникает мерзавец, трудно не увидеть в нем живого человека. Поневоле начинаешь думать о нем по-другому. Учти, у каждого негодяя есть для себя оправдание. И Алекса Матюкова его папашка с мамашкой отмазали от суда только потому, что любят его.

– Эти люди не способны любить других. Думаете, они сыночка выгораживали? Да они за свои должности, за свой бизнес боятся. А Алекс Матюков – убийца на своем «дьявольском «мерсе». Если б в нем оставалось хоть что-нибудь человеческое, он должен был повеситься после всего того, что случилось. Но не повесился же?

– Вот это я и хотел от тебя услышать, – произнес Ларин и внезапно улыбнулся. – И какого черта я попросил тебя приготовить кофе? Ведь пить его на ночь – это неправильно. Ну да ничего. Будет время рассказать, чем ты мне можешь быть полезна. Пока еще у тебя есть шанс отказаться, но уж потом обратной дороги не будет.

– Я сильная, – заявила Катя.

У Алекса Матюкова уже буквально уши пухли. Обычно молодой организм мог по нескольку дней обходиться без наркотиков. Но это только в том случае, если удавалось заменить его другими раздражителями: поездками в клубы, экстремальными сексуальными развлечениями, безумной ездой. Теперь же на Матюкова-младшего давили. Отсутствие кокаина, последние крошки которого были уже не только вынюханы, но и слизаны с внутренней стороны пакетика, а также четыре стены, среди которых он безвылазно находился, его просто бесили. Отец-генерал надежно оградил его от соблазнов внешнего мира, заточив в этой богато обставленной, но все равно камере. И вот когда Алексу показалось, что он стал узником навечно, хотя на самом деле провел в домашней тюрьме всего пару дней, во внутренний двор загородного дома въехали две машины. Первую он узнал сразу. А потому и оживился, почуяв изменения к лучшему.

Алекс не ошибся. Из лимузина выбрались его мать – Валерия Никодимовна и начальник охраны холдинга «АРА-М» Соломахин. На второй машине, десятилетнего возраста «Пежо», зарулившей во двор следом, по твердому убеждению Алекса, могли ездить только полные лошары и лузеры по жизни. Примерно так и оказалось. Из-за ее руля выбрался тот, кто взял на себя его вину в суде, – Базанов.

«А этого клоуна на хрена с собой прихватили?» – подумал Алекс.

Матюков-младший отошел от окна, сел на кровать и изобразил на лице полное уныние. Первой в комнату вошла мать. Базанов с Соломахиным остались ждать в коридоре. На плече у Валерии Никодимовны сидел старый мудрый попугай.

– Нарик, нарик, – проскрипела птица огромным, похожим на створки морского моллюска, клювом.

Алекс как сидел на широкой кровати, так и остался сидеть. Даже не взглянул на вошедшую мать.

– Ну что ты такое говоришь, Арочка? – возмутилась Матюкова и погладила попугая по голове.

В комнате царил беспорядок. Женщина переступила через разбросанные по ковру подушки и встала возле сына. Ара разглядывал Алекса, склонив голову набок, и топорщил хвост, но пока молчал – держал паузу.