Максим Шахов - Взорвать «Москву»

– Здорово, хлопцы! – спешившись, махнул рукой велосипедист. – Все, как договорились. Деньги привез, Петюня?

Куйбида потряс прапору руку. Бузько, покуривая, стоял в стороне.

– Что, Петюня, рыбку на море решил глушить? – щербато улыбнулся человек на велосипеде. – Тут целого кита можно вверх брюхом пустить, – и хлопнул ладонью по притороченному к багажнику объемистому свертку. – Запалы в коробке.

Куйбида потребовал развернуть товар, осмотрел, брезгливо дотронулся до маслянистой упаковки, достал бумажник, туго набитый сотенными долларовыми бумажками.

– Цену знаешь, – проговорил человек на велосипеде.

Куйбида дважды пересчитал деньги и с сожалением вручил прапору.

– А я пересчитывать не буду, – усевшись в седло, сказал тот. – Доверяю старому другу… Ну, бывайте, хлопцы! – и нажал на педали.

Велосипед, скрипнув, покатил по тропинке.

Выждав секунду-две, Куйбида выхватил из-под легкой куртки пистолет и дважды выстрелил в спину велосипедисту. Бузько вздрогнул. Прапор сковырнулся с велосипеда и остался неподвижным. Куйбида подошел поближе, вскинул ствол и послал еще одну пулю – в затылок лежащему, – спокойно присел на корточки, вытащил из нагрудного кармана убитого доллары, пересчитал.

– Зачем вы это сделали?! – ошалело выдохнул Бузько.

– Свидетель, – поднимаясь, ответил Куйбида. – Плюс небольшая экономия партийных средств. Идемте. Иначе мы сами, чего доброго, угодим в разряд свидетелей…

Хорунжий не понял юмора. Перед его глазами стояла картина: крутящееся колесо велосипеда, застрявшая в педали штанина и внимательное лицо Куйбиды, который торопливо обшаривал карманы убитого.

Тайник, зевнув жесткими травянистыми губами, принял взрывчатку и привезенный мрачным Куйбидой неведомо откуда акваланг. Припомнив армейский опыт, Бузько тщательно расправил жесткие стебли, отступил, и расправившийся куст качнулся, укрывая схрон от посторонних глаз.

– С тропы все видно, – желчно проговорил Куйбида. – Говорю вам: все видно с тропы!

Его настроение стремительно портилось. Жара и спутник раздражали, и Куйбида искал зацепку, чтобы сделать хорунжему замечание. Бузько сносил дурацкие придирки стоически. Он еще раз осмотрел окрестности тайника и покачал головой: с тропы ничего не видно, прошэ пана.

– Я уеду сегодня, а вы завтра, – по дороге к городу говорил Куйбида. – Это в целях конспирации. За оставшееся время осмотритесь хорошенько, подумайте, нет ли вокруг объекта подводных камней – в прямом и в переносном смысле…

Распрощавшись с хорунжим в центре Севастополя, Куйбида, подергивая плечами, к которым прилипла пропотевшая рубашка, отправился в свою гостиницу. «Что же в нем меня так раздражало? – в который раз спрашивал он себя. – Гуцульская тупость? Вялая армейская исполнительность? Черт его знает, но задачу свою провинциальный хорунжий выполнит – я уверен. Так и доложим Кульчицкому – пусть наши заокеанские друзья будут спокойны: крейсер пойдет на дно точно в срок, и вложенные в операцию большие доллары окупят себя с лихвой…»

Скоро Бузько почувствовал за собой слежку. Она была несомненна, как солнце над головой. Чужой взгляд ощупывал его лопатки, холодил позвоночник и забирался внутрь. В боевом лагере ОУН хорунжего учили распознавать слежку, но эти полезные знания мигом вылетели у него из головы. «Черт, нужно свернуть в переулок, – стремительно размышлял Бузько, стараясь не прибавлять шагу. – Если я был для них мишенью, то давно стал бы трупом. Значит, им нужен не я, а мой путь…»

Хорунжий сделал еще несколько шагов.

«Смотри, любопытная гнида, я иду не торопясь, – мысленно обращался он к соглядатаю. – Я не вижу ничего подозрительного…»

Бузько расслабил лопатки, остановился и принялся неспешно закуривать. Ощущение чужого взгляда не проходило.

Он вышел на оживленную улицу и остановился у витрины, разглядывая гроздь ярких летних сумочек. Отражение не показало ничего подозрительного… Разве что вон та «Тойота» как-то уж очень медленно катится у бровки тротуара, хотя места для парковки достаточно.

Если бы он был во Львове, то организовал бы контратаку – вычислил наблюдающего, отловил и допросил по-свойски. Но это Севастополь, где нет ни уехавшего утром Куйбиды, ни таинственно-могущественного Кульчицкого, который однажды уже извлек хорунжего из районного отделения милиции, куда тот угодил из-за уличного скандала. Тогда, как помнится, потребовался всего один телефонный звонок начальнику городской милиции. Но здесь поддержки нет, а значит, нужно обрубать хвост и убираться из непонятного, почти чужого белого города, где свободно и сильно парят над бухтой стальные очертания чужих кораблей.