Сергей Зверев - Сезон охоты на ментов

Андрей Андреевич потер грудь, в том месте, где свербило измученное переживаниями сердце. В квартире было душно, захотелось выйти на воздух прогуляться.

В кухне гремела посудой Машка.

Она заглянула в комнату, посмотрела на Андрея Андреевича, растерянного, притихшего на диване, и спросила:

– Что сидишь в тишине? Включи телевизор, там сериал начинается…

– Все равно…

– Дед, есть будешь? Я разогрею.

– Нет, не хочется. Пойду пройдусь.

– За меня переживаешь? Успокойся. Все будет в порядке!

– Простишь его? – спросил вдруг Андрей Андреевич.

Машка задумалась на секунду, сложила кукиш и покрутила им перед своим лицом.

– Вот ему, я и ребенок!

Андрей Андреевич снова вздохнул, а Машка вернулась на кухню, включила там телевизор. Андрей Андреевич не спеша собрался и ушел на улицу. Как-то он постарел сразу после всего произошедшего. Видимо, больше уже ничего не будет за то время, которое ему отпустила судьба. Слишком велико потрясение.

Почему он ввязался в историю с этими книгами? Можно было сразу отказаться, как только «издатель» Семенов упомянул спонсора – криминального авторитета. Да и потом, после встречи с Ондатром, можно было все повернуть вспять, остановить… Но он ведь не ради себя старался, ради Геннадия и внучек.

Медленно передвигая ноги, Андрей Андреевич шел по тротуару мимо серых панельных многоэтажек. По проезжей части буквально полз нескончаемый поток легковых машин. Вот тебе и свежий воздух!

Андрей Андреевич отвлекся от мыслей, поднял глаза и увидел медленно проезжавший мимо него огромный черный «Мерседес» с тонированными стеклами. На задней дверце стекло было опущено, и прямо на Андрея Андреевича внимательно смотрел своими пустыми глазами Ондатр. Лицо – словно маска. У Андрея Андреевича замерло сердце от ужаса.

«Мерседес» прополз в потоке машин дальше, стекло поднялось, скрывая физиономию авторитета.

Андрей Андреевич резко развернулся и быстро зашагал в сторону дома.

За ним следят! Катастрофа приближается! Дома Машка, одна! Надо немедленно позвонить Геннадию!

На звук отмыкаемого замка в прихожую выглянула Машка. Ошарашенный вид деда поразил ее не менее чем его недавняя пришибленность.

– Что-то стряслось?

– Стряслось!

– Что?! Сердце прихватило?

– Нет. Геннадию надо позвонить. – Скинув сандалии, Андрей Андреевич потянулся к телефону, стоявшему на полочке у зеркала.

– А-а… Если про меня будет спрашивать, ничего не говори – я на него сильно обижена!

Машка снова вернулась на кухню, где бубнил телевизор, и на экране кипели сериальные страсти.

Андрей Андреевич набрал сотовый сына.

– Да, слушаю, – тут же ответил Геннадий.

– Гена, это я.

– Я понял.

– Я только что Ондатра видел!

– Как?! Ты разговаривал с ним? Что он тебе сказал?

– Нет, он мимо проезжал в своем «Мерседесе» и так посмотрел мне прямо в глаза, что у меня даже сердце упало…

– Успокойся. Не переживай. У нас все будет в порядке, – словно нехотя проговорил Геннадий.

– Я за Машку боюсь.

– Все будет нормально. – И сын отключился.

Андрей Андреевич, обидевшись, опустил трубку на аппарат и посмотрел на свое отражение в зеркале – лицо осунувшееся, бледное, какое-то больное. Что это Геннадий так резко ответил? Может, правду сказал, что будет все в порядке? Что-то, видимо, накопал на этого Ондатра и его злодеев. Дай-то бог, чтобы все они получили по заслугам. И честные люди, чтобы тоже получили по своим честным заслугам. Под честными людьми Андрей Андреевич подразумевал себя и сына.

Он вошел в кухню, ожидая увидеть Машку, смотревшую телевизор, но ящик бубнил сам по себе – внучки на кухне не было.

Андрей Андреевич налил в высокий стакан вишневого сока из пакета, немного разбавил его водой, чтобы не был таким сладким, жадно выпил несколькими глотками и вернулся в гостиную. Машка сидела за компьютером, увлеченно читая его рукопись о распутной баронессе.

Она обернулась и, словно оправдываясь, пояснила:

– Пока ты гулял, решила полюбопытствовать, что ты пишешь. Ну, дед, ты и извращенец!

Это заявление внучки поразило Андрея Андреевича до глубины души и заставило улыбнуться. Медленно опустившись на диван, он сказал с напускной суровостью:

– Это ты так деда родного величаешь?!

– А как еще тебя величать после чтения такого опуса?