Павел Яковенко - Месть как искусство

А толпа стала рассасываться. Денис взглянул на часы. Ого! Вот так, слово за слово, а ведь проговорили больше часа! Народ стал расходиться по домам, и Денис также посчитал излишним оставаться.

Домой он возвращался не по главной дороге, а узкими обходными улочками. Почему-то захотелось побыть одному. Может быть, потому, что на небе набежали низкие тучи, стало сумрачно, и закапал мелкий холодный дождь?

Голова была непокрыта, но влага на волосах Дениса совсем не раздражала.

— Привет! — внезапно услышал он, и обернулся.

Из переулка вышел Боря Кувалдин — он же Кувалда, он же Душман, он же Гиря. Учились вместе до восьмого класса, а потом Боря ушел в ПТУ. Вроде бы и там не задержался, а потом вообще куда-то совсем исчез из поля зрения.

Денис непроизвольно напрягся. Лично к Боре у него обид никаких не было, Максимов вообще всегда старался обходить конфликтные ситуации заранее. И все-таки… Была у Бори нехорошая черта: мог взбеситься ни с того, ни с сего, и кинуться драться. А старшие друзья у него были такие… В общем, мало кто хотел с Гирей связываться. Ну а пара приводов в милицию и учет в детской комнате — это было как само собой разумеющееся…

В общем, хотел было Денис поздороваться, да побыстрее разойтись…

— Ну, ты молоток! — начал Боря с ходу. — Черных толпу завалил! Ты не думай! Мы телевизор смотрим. Иногда.

Денис пожал плечами. А что можно было на это ответить, а?

— Да, было дело, — ответил он все-таки. — А ты чем занимаешься?

— А я почти только оттуда.

— В смысле?

— Контрабас я. Бывший. Отвоевал свое, вот теперь отдыхаю.

Максимов пригляделся. Да, сомнений не осталось — Боря был навеселе, хотя сразу и не скажешь.

«Надо же — «собрат по оружию», получается», — мелькнуло в голове у старлея. — «Оказывается, не все собратья одинаково приятны».

— Ладно, Боря, — сказал он вслух. — Здорово было тебя увидеть. Как-нибудь встретимся. Спешу я сейчас. Пойду. Давай, держись!

— Смотри сам не упади! — засмеялся Боря, и махнул рукой.

Денис махнул в ответ, и в два шага свернул за угол, хотя туда ему было не совсем по дороге.

«Ничего, пару лишних улиц прогуляюсь», — подумал Максимов. Расстояние было все равно несерьезным.

Но лирическое настроение уже не возвращалось. Гиря одним своим появлением разбил всю лирику. Сразу вспомнилось, что нужно что-то решать с армией, и что один процесс — это, как сказал ему на прощание козлобородый адвокат, еще не все.

Впереди была полная неизвестность.

После встречи с Борей, не понятно, правда, почему, (ну, встретился и встретился — что тут такого?), настроение пропало совсем и надолго. Да еще погода поспособствовала — уже который день не было солнца, а с неба постоянно текло: то мелкой водяной сыпью, то ливнем. Лужи на улицах становились все шире и глубже.

— Пора ехать, — хмуро сказал Денис, посмотрев на настенный отрывной календарь.

— Зачем? — с тревогой спросил отец. — Что-то случилось?

— Нет, — ответил Максимов, комкая оторванный листок в кулаке, — ничего такого. Но ведь должен я что-то решить со своей дальнейшей службой?

— Ты будешь служить? — с удивлением и горечью вмешалась мать, повернувшись от плиты. — А я думала…

— Правильно думала, — перебил ее Денис. — Не буду я больше служить. Но ведь уволиться-то я должен! Надо ехать в часть и быстрее решать все с этим делом. Не хочу больше неопределенности!

Смятый листок полетел в корзину с мусором. Родители разом облегченно вздохнули.

— Да и встретиться нужно кое с кем, — добавил Денис, хотя это предложение уже было обращено по большей части к себе самому. В памяти всплыло скуластое и узкоглазое лицо начальника штаба Попова. «Убил бы!» — почему-то подумал Максимов. Но почему убил бы, он не знал. Потому, что тот не помешал аресту? А разве он мог? Нет, не мог. Потому, что профукал кассеты? Да он и не обязан был их хранить. Да и вообще, кто что кому и куда передавал, Денис не знал и не мог знать, сидя в камерах.

Злость к Попову улеглась.

Сумку в дорогу старлей собирал тщательно. Еды — минимум, как не старалась мама положить что-то лишнее, полезных «мыльно-рыльных» и носильных вещей — максимум. Кто знает, сколько времени придется заниматься бодягой с увольнением, да и захотят ли вообще его уволить… И, честно говоря, вообще ничего не известно. А если не уволят? Как служить дальше? Совершенно нет никакого желания — перегорело все донельзя…

Внимательно посмотрев на удостоверение офицера, тетка за стеклом кассы ответила: