Иван Стрельцов - Достанем врага везде!

— Определить смогут, что его пытали?

— К тому времени, как его найдут, море о камни так пригладит. Дай бог, чтобы хоть личность смогли установить.

— Хорошо. Готовь план операции по нападению, а я пока попытаюсь получить для твоего отряда лицензию на убийство, — наконец определился со своим выбором полковник Малюта.

Рабочий кабинет президента Чечни был огромным и богато обставленным, падишахи прошлого века обзавидовались бы такой роскоши.

Впрочем, что там кабинет. Молодой президент жил не хуже аравийских эмиров и даже имел собственный зоопарк с экзотическими зверями и дикими хищниками. Статус главы требовал соблюдения особых условий и поддержания соответствующего имиджа, хотя сам молодой руководитель горной республики был человеком неприхотливым и дорогим шмоткам от заграничных кутюрье предпочитал удобные кроссовки и спортивный костюм.

В недавнюю бытность своего премьерства он в таком виде однажды прибыл в Кремль на вручение звезды Героя России, что вызвало ехидные смешки злопыхателей. Но главу Чечни это мало волновало: занятый восстановлением республики после двух кровопролитных войн и длительного периода безвластия, на журналистов он вовсе никак не реагировал, даже не отмахивался от них, как от назойливых мух. По-прежнему ходил в спортивном костюме, надевая смокинги только для официальных встреч с особо важными гостями. Носился по республике с утра до ночи в сопровождении охраны, гоняя то строителей, восстанавливающих разрушенные кварталы столицы, то посещая буровые установки, школы, университет. Интересовался, как идет учеба и чего не хватает. Также встречался со старейшинами, представителями возвращающихся в республику беженцев, проводил смотры частей президентского полка.

И снова кавалькада из пяти черных мощных внедорожников неслась, поднимая клубы пыли, по дорогам Чечни.

Худо-бедно, но республика оживала, подымалась из руин. Но молодости, как известно, свойственен максимализм — все и сразу. Поэтому президент сам не сидел на месте и своим министрам не позволял расслабляться, требуя от них не только отчетов, но и идей об улучшении работы. Для этого каждую неделю в кабинете главы республики собиралось все руководство, включая представителей духовенства и старейшин.

— И что изменилось за последние десять дней? — строго спросил президент, обращаясь непосредственно к министру сельского хозяйства. Вопрос был не праздным, а вполне конкретным: республике как воздух были нужны государственные фермерские хозяйства (слово «совхоз» нынче не в моде), которые производили бы то, что испокон века лучше всего получалось — продукты животноводства и виноградарства.

— Мы получили новое оборудование из Франции для коньячного завода, на днях начинаем монтаж, — неловко пробормотал министр сельского хозяйства. Он понимал, что говорит совсем не то, что хотел услышать президент, но молчать в его положении еще хуже.

Президент поднял на чиновника глаза, некоторое время сверлил несчастного пронизывающим взглядом, потом почесал жесткую, как барсучья шерсть, бороду и спросил:

— Скажи, зачем нам сейчас нужен коньячный завод? У нас разве вдосталь виноградников, чтобы производить коньячный спирт?

— Сырец можно закупать тоже за границей, — поспешил с ответом министр, скоропалительно решив, что в этот раз ему удалось разговор увести в другую сторону. Зря надеялся — таким ответом он, что называется, вызвал огонь на себя.

— Тогда скажи, чем наш коньяк будет по вкусу отличаться от коньяка Челябинска или Новосибирска? — прорычал глава республики и, выдвинув верхний ящик стола, сунул туда правую руку. У министра кровь моментально отлила от лица: все присутствующие знали, что там лежит любимая игрушка президента — позолоченный «стечкин» с накладками на рукоятке из слоновой кости, с тончайшей платиновой инкрустацией. — Тогда, может, наш коньяк не будем называть «Чеченский», а назовем его «Саркози», «Де Голль» или «Жанна д’Арк»?

Президент выпалил скороговоркой имена всех знаменитых французов, которых знал. Четверо седобородых старцев, сидевшие с противоположного торца длинного стола совещаний, уважительно закивали головами.

Министр сельского хозяйства окончательно стушевался и сидел, уперев глаза в край стола. Вместо него заговорил другой человек.