Иван Стрельцов - Афганский осведомитель

«Скорее от слез, губы припухшие», — автоматически отметил про себя сыщик, а вслух произнес:

— Как ты здесь оказалась?

— А мне твой начальник разрешил, — сдавленно проговорила молодая женщина, от нервного напряжения ее голос звучал хрипло.

Сообразив, что речь идет о Евтушенко, Кирилл заметил:

— Он мне не начальник, просто хороший знакомый.

Уточнять степень этого знакомства не стал, да Лидию детали и не волновали. Она с грустью смотрела на опухшее от синяков и ссадин лицо Маркова. Только в кино рукопашная схватка на войне красивая и почти бескровная, на деле же все по-другому, каждый удар оставляет синяки и ссадины. Впрочем, в бою в ход идут не только руки, ноги, но и ножи, приклады, саперные лопатки, все, включая собственные зубы. Мастер спорта по боевому самбо тогда забыл все, чему его долгие годы учили на борцовском ковре. В настоящем бою включается первобытный инстинкт — убей или будешь убит. Сила, выносливость и ярость слились воедино, создав гремучую смесь, позволившую Кириллу выжить в той рукопашной схватке. Весь этот бой напрочь вылетел из его сознания, превратившись в какой-то неясный калейдоскоп. Сколько он наворотил там трупов, трудно было сказать, потому что его вытащили из настоящего кургана из мертвых тел…

Лидия заметила или почувствовала, что ее любимый мужчина уходит в себя, поэтому, положив свою ладонь на его грудь, с усмешкой процитировала ставшую уже народной фразу:

— Ну и рожа у тебя, Шарапов. — И тут же нарочито серьезно добавила: — Ты что, дрался с пьяными матросами в портовой корчме?

Фраза прозвучала дико для места и времени, но именно она вернула Кирилла в действительность. Офицер улыбнулся и тихо ответил:

— Вроде того. Только вместо матросов были чиновники из Внешпосылторга. Ты же знаешь, что я человек сугубо мирный.

— Да, знаю, — тихо ответила Лида и, закусив нижнюю губу, отвернулась. Только сейчас Марков сообразил, что она медик, а значит, видела убитых и раненых десантников, которых привезли после боя на базу.

Чтобы как-то разрядить глупую паузу, Кирилл погладил женщину по бедру:

— Все будет хорошо, милая.

Резко обернувшись, Лидия стала осыпать лицо Маркова горячими, страстными поцелуями.

— Милый, милый, — шептала она, а он, забыв о гудящей голове, о боли во всем теле, отвечал на ее поцелуи, целеустремленно расстегивая пуговицы на блузке. Когда удалось ее стащить, наступила очередь бюстгальтера.

Когда и эта часть женского туалета оказалась на полу, Лида вдруг отпрянула от Кирилла, выставив на обозрение большие, шарообразные груди с торчащими темно-коричневыми сосками. Абсолютно не стесняясь своей наготы, спросила:

— А ты как же?

Только сейчас до Маркова дошло, что после ухода Прохора он уснул на роскошной барской кровати, так и не раздевшись.

— Да, да, я сейчас, — просипел сыщик, от нахлынувшего на него возбуждения он едва мог говорить.

Проворно скинув остатки одежды, влюбленные буквально слились в единый организм. Объятия, поцелуи, страстные вздохи.

Навалившись на Лидию, Кирилл исступленно целовал ее груди, щеки, шею, лицо. Отдающаяся ему женщина отвечала на ласки не только губами, но и всем телом. Ее руки обвили плечи Маркова, она изо всех сил прижимала его к себе.

А Кирилл будто провалился в нирвану, все его тело напоминало туго натянутую струну, через которую пропускали ток высокой частоты. Лидия громко стонала, покусывая губы и закатывая глаза.

Тело оперативника как будто забыло о недавних ушибах и синяках и сейчас двигалось с ритмичностью поршня. С каждой секундой ритм все увеличивался. Марков уже ничего не соображал, он буквально растворялся в объятиях любимой женщины. Уже не было никого и ничего до нее, ни бывшей жены, ни остальных зазноб. Существовала только Лидия, одна-единственная.

В голове Кирилла яркой вспышкой разорвалась граната, в глазах вспыхнули разноцветные фейерверки. Он протяжно застонал, сползая на шелковое постельное белье, оставшееся от прежних хозяев-феодалов.

— Кирюша, милый, тебе что, плохо? — на затылок Маркова опустилась горячая ладонь Лидии.

— Нет, мне хорошо, — просипел Кирилл. Он, глубоко вздохнув, перевернулся на спину и, глядя в потолок все еще мутными глазами, проговорил: — Ты знаешь, как себя чувствует птица феникс?

— Какая еще птица? — не поняла женщина.

— Есть такая зверюшка, сперва сгорает, а затем возрождается из пепла. Сегодня такой птицей себя почувствовал я. Я возродился благодаря тебе, — приподнявшись, Марков в приливе нежности поцеловал Лидию во влажное плечо.